- А Христина? - спросил Виталий.
- Она была женой академика, я ж сказал, и сама довольно крупным ученым, доктором наук. За свой труд "Человек в экстремальных условиях" она получила Государственную премию.
Все ошалело глядели на меня.
- Однако звания ты раздаешь щедро,- рассмеялся не без неловкости отец.
- А про себя?
- А ты?
- А себя как видел? - загалдели гости.
- Мама говорит: нескромно.
- Ничего.
- Валяй, рассказывай.
- Но я не понимаю маму... Я видел себя отнюдь не лауреатом, никто меня не чествовал. Никакой славы. Я видел себя работягой. Просто усталым работягой. Будто я вел какую-то странную яркую машину, не похожую ни на одну из машин Земли. Это был не самолет, не вертолет, не ракета - наполовину прозрачный шар. И я вел его над залитым светом Земли пространством Луны,как неприветливо и холодно мерцали острые лунные пики и кратеры. А потом я увидел полуокружность залива Радуги, где раскинулся космодром в обрамлении причудливых, изъеденных солнцем и холодом скал. Там, в укрытии скал, была наша база, обсерватория и сам лунный городок. А потом я увидел... Но это уже была не Луна. Может, Марс? Ветер гнал облака в лилово-красном небе. На горизонте угрожающе высились горные гряды. На огромной равнине подрастали деревья, и это были земные деревья!
Машина, которую я вел, была уже иного типа, нежели на Луне. Открытая. Мой товарищ позади меня распылял и раскидывал удобрения. Мы оба в скафандрах. Я оглянулся, чтоб взглянуть на улыбающееся веснушчатое лицо друга (за сорок лет, и все веснушки!). Милый мой Ванька Ракитин!
- Просто не верится, что этим кедрам всего, полтора года,- прокричал он в микрофон восторженно.-- Через пятилетку они будут как вековые. Скоро на Марсе будет свой кислород.
- Не так скоро, лет через сто. Раньше скафандр не снимешь.
- Полвека - самое большое. Придумают что-нибудь еще.
- Не понимаю, значит, ты стал космонавтом? - спросил Женя.
- Не знаю. Пока я курсант летного училища.
- Андрей! Этого не было? - спросила Христина с ударением.
- Прямо словами Биче Сениэль,- усмехнулся я,- что же, отвечу всем словами Гарвея из этого же романа Александра Грина:-Христина, это было. Простите меня. Было. Пусть вы не верите, не так уж это важно. Мне верит мама, мой друг Алеша и девушка в Москве, которую зовут Марина! Я еще не рассказал ей, но знаю, что она поверит. Она скажет: "Это правда, потому что это сказал Андрей Болдырев, который не лжет". Это почти по Грину. А вот цитата из романа Грина "Бегущая по волнам": "Человека не понимают. Надо его понять, чтобы увидеть, как много невидимого".
Не верьте, вы - врач, но не психолог, скажу я вам, Христина.
- А я верю, Андрюша! -задиристо воскликнул Кирилл.
- Лауреатом Нобелевской премии хочется стать? - добродушно подмигнул ему отец.
- А кто из ученых не согласится? Но я не потому верю. Дело в том, что со мной было что-то подобное. Очень похожее...
Все удивились, стали просить рассказать. Но Кириллу Георгиевичу почему-то не захотелось углубляться в эти воспоминания.
- Однажды один бандюга хотел убить меня... Была клиническая смерть... В последний миг я испытал нечто очень похожее на то, что нам рассказывал Андрюша.
Христина пожала плечами.
- Мне, как ординатору, не раз приходилось наблюдать клиническую смерть и беседовать потом с возвращенными к жизни. Ничего похожего я не слышала.
- Не каждый пожелает рассказать, не каждый и сможет,- возразил Кирилл.Со мной было так.
- И вы увидели будущее всех своих знакомых? - насмешливо переспросила Христина.
- Несколько иначе... разные будущие. Свои.
- Н-не понимаю.
- Я увидел сразу множество своих будущих. Они изменялись в зависимости от обстоятельств, от того, как я поведу себя в заданных обстоятельствах.
- Ох! - Я был потрясен.- Вот это да! И все эти будущие не были похожи одно на другое?
- По обстоятельствам не были (разные дороги мы выбираем), но по дорогам-то шел один и тот же человек и действовал он, как подсказывала его личность в любых обстоятельствах.
- Кирилл Георгиевич,- взволнованно допрашивал я,- вы видели всю жизнь до конца, по каждой дороге?
- Нет, Андрей, видимо, узловые пункты. Ну, если говорить языком драматургии, кульминационные моменты.
- Пример, пример! - закричала мама в полном восторге.
- Пожалуйста, несколько примеров. Например, я сразу увидел, как я уезжал из Звездного городка со смутным чувством сожаления, раскаяния и освобождения. Не сработался. Одновременно видел себя спускающимся по лестнице в здании Академии наук, раздумывая над тем, не слишком ли я хлопнул дверью, уходя от президента, и что именно я ему наговорил... Сознавая: мне этого не простят, но испытывая явное удовольствие от нервной разрядки, хотя знал, что это мне дорого обойдется. Кажется, я все же радовался.
Видел, как уходила от меня навсегда любимая женщина, хотя, чтоб удержать ее, достаточно было только солгать. Но я не смог.
- А Нобелевскую премию? - спросил Виталий. Кирилл лукаво рассмеялся.
- Это за меня видел Андрюша.- Он посмотрел на свои часы.- Пора идти, Ксения Филипповна. Извините.
Маме он поцеловал руку, меня расцеловал в обе щеки. Я пошел проводить Алешу и Христину.
- Скорее возвращайся! - сказала мама вдогонку.
- Ладно.
Не сговариваясь, мы пошли к набережной Космонавтов, туда, где на высоком обрывистом мысу высилась над Байкалом ретрансляционная телевизионная станция "Орбита". Мы обошли круглую кирпичную башню и сели на скамейке у обрыва.
- Плохо я себя чувствую, Алеша,- сказал я. Он понял, что я говорю не о здоровье.
- Это - что оставляешь меня здесь?
- Да.
__ Я знал, что ты будешь переживать. Напрасно, Андрей!
Во-первых, у меня здесь жена и... моя пекарня. Ведь я люблю выпекать свой хлеб. Я тебе говорил, что пекарню оставляют, хотя хлебозавод входит в строй?
- Знаю. Отец говорил, что твоя пекарня будет делать лишь одно изделие "Алешин хлеб". А во-вторых, Алеша?
- Во-вторых, расстаемся мы на время. Все равно придется расстаться, ты ведь уедешь, когда окончишь летное училище.
- Я буду уезжать всю жизнь, но я всегда буду возвращаться домой, в Москву. Это мой самый любимый город - навсегда! Я ведь с детства много ездил с мамой на ее съемки, но мы всегда возвращались в Москву. Домой. Ты вернешься когда-нибудь в Москву?
- Конечно. Если захочет Христина пожить в столице. В моей комнате пока живет старшина милиции с семьей... Пока ему дадут квартиру. Комната ведь все равно пустовала. Ключ я оставил Максимовой. Помнишь, инспектор детской комнаты милиции?
- Помню, Алеша, она хорошая.
- Да. Очень.
Мы помолчали. Нам, как всегда, было так хорошо друг с другом. И Христина нам нисколько не мешала.
- Ты веришь тому, что я рассказывал?
- Верю.
"А Христина не верит",- подумал я, но вслух не сказал ничего. Я невольно усмехнулся.
- Вот такие дела, друг Андрей!
Мы посидели еще с часок. Солнце скатывалось с раскаленного неба прямо в Байкал, но было еще жарко.
Я простился с друзьями и пошел домой. Мама уже, наверно, нервничала. И вот...
- Присядем перед дальней дорогой,- сказала мама, как говорила всегда, когда мы с ней уезжали из дома или возвращались домой. Сегодня я уезжал один.
Что ж, мама оставалась с мужем, которого обрела вновь, которого любила всю жизнь.
Вещи сложены, советы выслушаны, поручения тоже. Мы поужинали вместе, втроем, присели перед дальней дорогой.
Все же отец не выдержал, спросил:
- Андрюша, скажи честно, ты действительно все это видел под водой? Все эти премии, награды... Это правда?
- Правда. Я все это видел, когда раскололось время. Насчет наград... я малость приврал. Мама догадывалась, но ей было смешно и чем-то даже нравилось. Но, кроме этого... второстепенного, все было, как я рассказал. Галлюцинация от удушья или еще что там, но был о! Пусть такие рационалисты, как Христина, не верят. Было!