- Ее кольца пропали, - сказал он сквозь слезы. - И помолвочное кольцо, и обручальное, с большим бриллиантом. Я осмотрел ночной столик рядом с ее кроватью, куда она их обычно кладет, когда втирает в руки этот ужасно пахнущий крем от артрита.
- Да, пахнет скверно, - признала миссис Беркетт. - Ланолин - это, по сути, бараний жир, но он действительно помогает.
Я кивнул, показывая, что понял, но ничего не сказал.
- ... и на раковине в ванной, потому что иногда она оставляет их там… Я везде искал.
- Они найдутся, - успокоила мама, и теперь, когда ее волосы были в безопасности, она снова обняла мистера Беркетта. - Они найдутся, Марти, не волнуйся.
- Я так по ней скучаю! Я уже скучаю по ней!
Миссис Беркетт хлопнула ладонями по лицу.
- Я даю шесть недель, прежде чем он пригласит Долорес Магауэн на ленч.
Мистер Беркетт рыдал, а мама успокаивала его, как делала это всякий раз, когда я разбивал коленку или когда я пытался приготовить ей чашку чая и проливал горячую воду себе на руку. Другими словами, шума было много, так что я рискнул, но старался говорить тихо.
- Где ваши кольца, миссис Беркетт? Вы знаете?
Они должны говорить тебе правду, когда умирают. Я не знал этого в шесть лет, я просто предполагал, что все взрослые говорят правду, живые или мертвые. Конечно, в то время я также верил, что Златовласка - настоящая девушка. Называйте меня глупцом, если хотите. По крайней мере, я не верил, что три медведя на самом деле могли говорить.
- Верхняя полка шкафа в прихожей, - сказала она. - В самом конце, за альбомами.
- Почему там? - спросил я, и мама как-то странно на меня посмотрела. Насколько она могла видеть, я разговаривал с пустым дверным проемом... хотя к тому времени она уже знала, что я не совсем такой, как другие дети. После того, что случилось в Центральном парке, - плохие вещи, но я еще до этого дойду - я подслушал, как она говорила по телефону одному из своих друзей-редакторов, что я «с чудинкой». Это напугало меня до чертиков, потому что я подумал, что она имела в виду, что хочет сменить мое имя на Фэй[7],что было девичьим именем.
- Не имею ни малейшего представления, - ответила миссис Беркетт. - К тому времени, наверное, у меня уже случился инсульт. Мои мысли утонули в крови.
Мысли тонут в крови. Я никогда этого не забывал.
Мама спросила мистера Беркетта, не хочет ли он зайти к нам на чашку чая («или чего-нибудь покрепче»), но он ответил, что нет, он собирается еще раз поохотиться за пропавшими кольцами своей жены. Она спросила его, не хочет ли он, чтобы мы принесли ему что-нибудь из китайского ресторанчика, - эту еду моя мама планировала на ужин, - и он сказал, что это было бы хорошо, спасибо, Тиа.
Моя мать сказала «де нада[8]» (это выражение она использовала почти так же часто, как «да, да, да» и «правда, правда»), а затем сказала, что мы принесем к нему еду около шести, если только он не хочет поесть с нами в нашей квартире, что он мог бы без проблем сделать. Он сказал, что нет, он хотел бы поесть в своей, но он хотел бы, чтобы мы поели вместе с ним. За исключением того, что на самом деле он сказал, «в нашей квартире», как будто миссис Беркетт была жива. А живой она уже не была, хотя и находилась рядом.
- К тому времени ты уже найдешь ее кольца, - сказала мама. Она взяла меня за руку. - Ну же, Джейми. Мы увидимся с мистером Беркеттом позже, а пока давай оставим его в покое.
- Индейки зелеными не бывают, Джейми, - сказала миссис Беркетт, - да и на индейку она не очень похожа. Она похожа на шарик с торчащими из него пальцами. Ты не Рембрандт.
Мертвые люди должны говорить правду, и это нормально, когда вы хотите знать ответ на вопрос, но, как я уже сказал ранее, правда может быть отстойной. Я начал было на нее злиться, но в этот момент она заплакала, и я не смог. Она повернулась к мистеру Беркетту и сказала:
- Кто теперь будет следить за тем, чтобы ты не пропускал заднюю петлю на поясе твоих брюк? Долорес Магован? Я должна улыбнуться и поцеловать свинью. - Она поцеловала его в щеку... или поцеловала сквозь нее, я не мог точно сказать. - Я любила тебя, Марти. И до сих пор люблю.
Мистер Беркетт поднял руку и почесал то место, где ее губы его коснулись, как будто у него был зуд. Наверное, он так и подумал.