— Олег совсем озверел, прислав сюда своих отморозков. Если до утра мы не вырвемся, то припрется тот беззубый, и нам крышка, — вещала запуганная Таня. — Ты помнишь, как он смотрел на нас?
Прислушиваясь к движениям болтавшегося по коридору Шеста, Галя искала стратегический выход из создавшейся ситуации, понимая, что выбраться из квартиры не так уж и просто.
— Мы выбежим отсюда, как только ублюдок засядет в туалет, — заранее рассчитывая свои действия, строила планы по освобождению Галя, — так что по команде надо быстро отодвинуть кровать, схватить в прихожей сапоги и шубы и вскрыть замки входной двери. Ты открываешь верхний, я — оба нижних. Со спущенными штанами отморозок за нами не побежит… — прошептала она и снова приложила ухо к двери.
Возбужденный Шест, прихватив что-то в кухне, громко чавкая, развалился в стоящем напротив спальни кресле. Он не собирался отказываться от своих замыслов поиметь сексапильных адвокатесс, прекрасно понимая, что на утро его могут сменить. Желающих на такую непыльную работу в банде хватало, выслеживание по ночным улицам ящеровских, естественно, казалось менее привлекательным, хотя и более выгодным. За голову каждого бригадира упыри должны были получить еще по восемь штук. Шест не знал, что, раздавая обещания и авансы, Ваня и не собирался более раскошеливаться в пользу страждущих подонков, так что бывший фашиствующий мент действительно получил самую комфортную и выгодную задачу в намеченных кровавых акциях. Но о будущем лагерный шнырь не задумывался, и на данный момент его интересовала только собственная охота на ускользнувших аппетитных дамочек.
Последние же шепотом напряженно спорили.
— Надо всего-то добежать до милиции, — наивно произнесла миловидная Танюша.
— Это нам ничего не дает. Мы не сможем предъявить этому ублюдку даже попытку изнасилования, Строгое все равно его вытащит. Но после этого нас уже точно закопают, — рассуждала деловая Галя, прекрасно понимая, что упыри ничем не лучше кротовских, а, скорее всего, еще беспредельнее. — У нас два пути: либо поплакаться Кострову, либо валить в провинцию. Попробуем сначала поговорить с Андреем Дмитриевичем, — с уважением произнесла Галя еще недавно ненавистное имя Макарыча. Под грузом трагических событий деловитая юристка забыла свои полугодовой давности коварные планы в отношении старикаши и неудачную попытку его пошантажировать.
Дамочки, безусловно, нуждались в помощи, и они давно уже решили, что другого шанса на защиту у них нет. Хотя и этот шанс был весьма призрачный…
— Тихо! — вновь прошептала Галя, отчетливо услышав хорошо знакомый скрип туалетной двери. Обостренный слух загнанной женщины ловил каждый шорох. Чавкающий подонок действительно, что бы видеть охраняемое пространство, не закрываясь устроился на унитазе и умиротворенно, с напрягом захрипел. Проглоченные всухомятку запасы адвокатесс сотворили для бедных дамочек спасительную передышку.
— Вперед! — скомандовала решительная юристка и, напрягая все силы, отодвинула широченную кровать.
В освобождаемое пространство рванула менее поворотливая Танюша и, забывая о верхней одежде, затарахтела замками. Сзади уже подпирала, схватив две пары первых попавшихся сапог и две шубы, более сообразительная Галя. Эвакуация бедных девочек прошла успешно. Они вырвались на улицу и, вызывая недоумение у спешащих на работу прохожих, скрылись в лабиринтах подворотен, на ходу пытаясь перевести последнюю фразу так и не успевшего закончить богоугодное дело и вскочить со своего наблюдательного пункта Шеста.
Между тем непечатное выражение последнего означало примерно следующее: если прекрасные дамы не остановятся, то он, Шест, замочит их вместе с их мамами, которых он уже имел и собирается заниматься этим и дальше. А если перевести коротко, по-военному, то: стой, суки, вашу мать, стрелять буду! Или что-то типа этого…
58
Оставив двоих вооруженных парней в Марининой квартире, легкораненый Макарыч в сопровождении так и не нашедшего выхлоп своей агрессии Равиля приехал в жилище Лерочки с целью переодеться в единственный оставшийся после пожара цивильный костюм. Выстиранные, высушенные и выглаженные заботливой красавицей, развешанные на вешалках брюки и смокинг уже дожидались кандидата, которому с утра предстояло совершить множество дел. Закончившиеся в четыре часа ночи активные события перетекли в напряженно-вынужденное ожидание.