Она оглядела залу, для остальных ведьм ничего не изменилось: Гайдучиха и Рейдейка с трудом сдерживались от убийственных ударов, которых требовали их инстинкты, еще пять ведьм по-прежнему стремились добраться до источника редкой словопробудительной магии. Защитный экран, выставленный Зельгой, благополучно схлопнулся.
Ковен должен был дать добро, возжечь ее преподнесенную искру в венце очага, а вместо этого ведьмы обернулись против нее и ее жениха! И какая разница, что процедура носила формальный характер, что ведьмы обессилены и помрачены. Они отвергли силу, которая питала их и посмели…
Ядвига кое-как сдерживалась. Стихия отказывалась ждать и слушать ее доводы. Лава уже поднялась по всему периметру расщелины, и вот-вот хлынет на выбеленный шагами пол.
Когда-то эти самые старухи тяжело горевали после падения ее бабки и все равно совершили тяжелейший обряд воскрешения, чтобы вернуть к жизни Ядвигу, после того, как ее прикончил собственный муж.
Они объединились, сделали невозможное — нельзя, чтобы так глупо погибли сейчас.
Отстранённо отметила, как падают на одно колено бабка и правнучка, выставляя ровные защитные капсулы. Опустилась сама, закрыв плащом и Андрея, которого продолжало тошнить. Мгновением раньше огонь вышел за отведенные ему границы разлома и со скоростью несуществующего ветра распространился по всей зале.
— Очищение, — молилась она про себя. — Милосердное, заживляющее, сырой землей дарованное, на жар-пыл наложенное. Если бы не я, сидела бы и ты, древняя мощь, глубокой, позабытой, в недрах вечной тьмы. Будь справедлива, плати по моим долгам…
Когда Гайдучиха рискнула поднять глаза, то пламя, бросая на стены последние зеленые отсветы, мягко угасало. Ни одной обезумевшей ведьмы, кроме Зельги, в пещере больше не было, а у той, застывшей, как статуя, горели волосы и вся верхняя половина лица. При этом Зельга не имела возможности даже кричать.
Рейда выросла позади несчастной и, выпустив из клюки широкое серповидное лезвие, одним движением отсекла голову вместе с переносным очагом. К ужасу Гайдучихи и Ядвиги, тело осталось стоять, а Андрей, к своему счастью, миновал это зрелище, так и не придя в сознание.
Вторым оружием в клюке шла пика, выступавшая над серпом еще сантиметров на тридцать. Взявшись двумя руками за древко, боевая ведьма с размаха воткнула ее в область сердца у обезглавленного тела и затем скинула его в расщелину, где уровень лавы стремительно убывал.
— Не пощадила, — медленно сказала Гайдучиха. — Остальные у себя по домам, и скоро к ним вернется прежняя энергия.
Она острожно погладила Ядвигу по голове, словно опасаясь, что та сейчас расплачется.
— Нет, — прошептала новая Верховная, которая действительно с трудом сдерживала слезы. — Все неправильно. Я не хотела.
— Ага, — ввернула Рейдейка. — Всего-то тебе следовало нормально привязать парня к себе — так, чтобы отметка горела у него да хоть на лбу. Как вышло, что ослабевшая, но решительно настроенная Зельга перебила у тебя избранника?
Яга молча и выразительно посмотрела на нее. Рейда ответила откровенно вызывающим взглядом.
— Да, девочки, не жить вам в одном лесу, — улыбнулась Гайдучиха, выпустив один из клыков на нижнюю губу.
Неделя пролетела, пошла вторая, а с Андреем так и не получалось поговорить о том, что случилось в пещере. Сначала его погрузили в искусственную кому под руководством Глаза и при помощи нескольких крепких медицинских артефактов.
Они с Василисой извели половину склянок из шкатулки «Для реанимационных мероприятий» (Medicinae), хранившейся у нее в кабинете. Решили, что заклинания, в том числе чары сна, практикуемые в избушке, он перенесет плохо и не жалели редких зелий. С грустью Яга наблюдала, как обмелел розовый пузырек с обезболивающим, синий — гарантирующий сладкие и крепкие сновидения, фиолетовый — заживляющий ментальные повреждения после атаки. В том числе не совместимые с жизнью.
Она тоже, бывало, обращалась за помощью к шкатулке, когда восстановиться после отравы самостоятельно не получалось. Но особенность всего набора заключалась в том, что он восполнялся ровно один раз в год.
С другой стороны, вообще повезло, что Глаз имел какую никакую, а самостоятельность, объясняя ее тем, что он подчиняется не ей, а Андрею — тот явно желал быть живым, а не мертвым. Вместе с посохом они актировали вокруг хранителя сразу три предмета. Три камня: сапфир, изумруд и черный алмаз. Каждый из них подпитывал соседний, и вместе они формировали восстанавливающую сферу, которая в разы усиливала действие эликсиров.
Андрею крепко досталось, но ведьма все равно раз за разом прокручивала в голове его поцелуй с горемыкой Зельгой. Что он сделал, чтобы избежать ловушки? Можно ли будучи под чарами одной ведьмы попасть под энергетический каток другой? Ответ был, и он ей категорически не нравился. Это невозможно.
Такими же непредсказуемыми оказались и словочары. Хранитель — это механик, дипломат и политик, тонкий психолог. Но где-нибудь сказано, что он занимается тем, что детонирует нестабильные магические потоки по своему настроению?
Василиса смотрела на нее укоризненно и дулась из-за того, что Ядвига не собиралась обсуждать с ней стычку с ковеном, о которой дочь только догадывалась. Гайдучиха тоже сказала заглядывать, намекала, что Ядвига — пока и не ведьма вовсе, а девчонка, наблюдавшая настоящее ведьмовство вблизи, прячась за бабушкиной юбкой. Все это бесило еще больше.
Чтобы унять дающие о себе знать застарелые приступы ярости, она пила перед сном чай с мятой и ромашкой, за неделю написала двадцать два письма — это больше чем за последние сто лет — и отрегулировала систему зеркал «Лицо-рука». Настольные зеркала имелись в каждом доме, а с учетом, что магии в Семиречье теперь прибавилось, связать их в сеть с несколькими нужными ей княжескими домами труда не составило.
*********************************
Андрей очнулся через шесть дней, когда у Кот уже и не скрывал от домочадцев беспокойство за его здоровье. Нельзя не заметить, что с появлением — приземлением — журналиста избушка стала совсем другой.
Снаружи добавился флигель для прислуги, куда Асклепий с Мартой уходили разве что на ночь и где время от времени размещались садовники, плотники и даже ветеринар, который срочно понадобился при первом подозрении, что Лиззи заболела.
Брат с сестрой находились в доме почти постоянно. Асклепий переехал на кухню, и продукты утонули в жиру и специях, хотя он стряпал те же блюда, по той же поваренной книге, что и Марта. Девушка же подхватила газетные дела, и совместно с Василисой они выпустили целых два номера — вот едва-едва отпечатали последний.
Васька даже осталась на ночь, чтобы не сорвать сроки и передать замотанные бечевой стопки курьерам в каждом из крупных городов Семиречья до семи утра. Торговля начиналась рано, и желательно, чтобы свежий номер газеты уже лежал на прилавке на момент открытия заведения. Яга лишь попросила оставить ее в покое и не втягивать в эти хлопоты, хотя оба раза участвовала в подготовке редакционного материала для первой полосы.
Это сводилась к тому, что она сообщала журналистам свою версию события и те тезисы, которые считала необходимыми для передачи населению пяти княжеств, а также Западных земель. Что-то вроде: «Верховная вступила в свои права, и это сулит больше порядка селам и окраинам, а еще в этом году свиньи много народилось».
Кстати, в журналисты записались не только Марта и Василиса. Дочка привлекла к чистописанию нескольких одаренных студентов, и у них сложилась настоящая интернациональная команда.
Глядя на довольно странные материалы, и это по ее меркам, о том, почему месяцев десять, а не двенадцать либо пятнадцать, или как распознать, что тебе лжет твоя девушка, она впервые в жизни чувствовала, как раздваивается на два сознания.
В одном из них Ядвига Гаевская радовалась, что для публикации удалось найти редкое фото медведя, проснувшегося зимой, на втором глазами Андрея пыталась вникнуть в иероглифы Серафима с факультета Земных врат.