Роджер Сегал: Даже для сан-францисского аэропорта мы выглядели довольно экстравагантно. Мукунда облачился в мантию мага Мерлина, разрисованную пестрыми квадратами. На Сэме был марокканский плащ из овечьей шерсти с капюшоном — он даже пах овчиной, а на мне — синяя в белую крапинку накидка ручной работы, как у японских самураев. На шее у всех висели длинные четки. Кожаные штаны, сапоги, гимнастерки, люди в маленьких круглых солнцезащитных очках— словом, сан-францисская фантасмагория во всей ее красе.
Из этой толпы только несколько человек знали Свамиджи: Мукунда и его жена Джанаки, Равиндра-сварупа, Рая-Рама — все из Нью-Йорка. Был там и Аллен Гинзберг. (Всего за несколько дней до этого Аллен выступал в роли одного из организаторов мероприятия «Хьюман би-ин» в Голден-Гейт-парке, на которое собралось более двухсот тысяч человек — «сборище племен и народов — чтобы вдоволь покричать, повеселиться от души и принять участие в „Хороводе Мира“».)
«Свамиджи будет доволен, — напомнил каждому Мукунда, — если все будут петь мантру Харе Кришна, когда он выйдет из ворот». Они уже были знакомы с мантрой Харе Кришна и наслышаны о том, как Свамиджи пел ее в нью-йоркском парке, а многие из них читали статью о Свамиджи и его мантре в местной неофициальной газете «Оракул». Утром этого дня они собрались в Голден-Гейт-парке (большинство пришло, откликнувшись на распространенную Мукундой листовку) и около часа пели там перед тем, как сесть в машины и поехать в аэропорт. Сейчас многие из них — также в ответ на листовку Мукунды — держали в руках благовония и цветы.
Входя в здание аэропорта и поднимаясь по эскалатору, только что прилетевшие пассажиры с изумлением взирали на группу поющих людей с цветами в руках. Однако те равнодушно скользили взглядами по безликой толпе обыкновенных, утомленных полетом пассажиров, ища глазами того единственного, ради которого они здесь собрались. Внезапно они увидели идущего прямо на них Свамиджи, облаченного в ярко-шафрановые одежды.
Он услышал пение еще до того, как вошел в здание аэропорта, и лицо его осветила улыбка. Он был удивлен и обрадован. Вглядываясь в лица встречавших его людей, он узнал лишь нескольких, а там собралось около пятидесяти человек. Пятьдесят человек встречали его пением мантры Харе Кришна еще до того, как он успел произнести хоть слово!
Толпа хиппи выстроилась в два ряда по обе стороны узкого прохода, по которому должен был пройти Свамиджи, и пока он шел, десятки рук тянулись к нему, предлагая цветы и благовония. Он с улыбкой принимал все, что ему предлагали, а Раначора стоял в стороне, с изумлением наблюдая за происходящим. Аллен Гинзберг с огромным букетом цветов выступил вперед, и Бхактиведанта Свами изящным жестом принял цветы у него из рук. Затем он начал раздавать полученные подарки всем, кто мог до них дотянуться. Так он прошествовал через все здание аэровокзала, а толпа молодых людей, не переставая петь, двигалась за ним.
На несколько минут он задержался у стойки для получения багажа, всматриваясь в лица окружавших его людей. Взмахом рук он дал им знак петь громче, и толпа встречавших его хиппи запела с новой силой, а он тем временем стоял среди них, хлопая в ладоши и подпевая. Затем, величаво подняв руки над головой, он стал танцевать, переступая с ноги на ногу и покачиваясь.
У работников аэропорта и пассажиров вид толпы, которая вместе со Свами ожидала получения багажа, вызвал смешанное чувство недоумения и досады. Кое-кто с трудом прятал улыбку. Получив багаж, Свами в сопровождении своей свиты вышел на улицу и сел в ожидавший его автомобиль — черный «Кадиллак-флитвуд» образца 1949 года. Свамиджи расположился на заднем сиденье вместе с Мукундой и Алленом Гинзбергом. Вплоть до того момента, как автомобиль тронулся с места, Свамиджи, улыбаясь, продолжал раздавать цветы всем, кто пришел приветствовать его, посланца Кришны, принесшего сознание Кришны на Западное побережье.
«Кадиллак» принадлежал Харви Коэну, тому самому, который около года назад предоставил в распоряжение Свамиджи свою мансарду на Бауэри. Харви сидел за рулем, но из-за шоферской фуражки (купленной в лавке Армии спасения) черного костюма и бороды Свамиджи не узнал его.
— Где же Харви? — спросил он.
— За рулем, — ответил Мукунда.
— Так это ты? А я и не узнал тебя.
Харви улыбнулся:
— Добро пожаловать в Сан-Франциско, Свамиджи.
Свамиджи был счастлив оказаться еще в одном большом городе Запада с миссией своего духовного учителя, Бхактисиддханты Сарасвати, и Господа Чайтаньи. Чем дальше на запад, говорил Господь Чайтанья, тем материалистичнее становятся люди. Но Он же предсказал, что сознание Кришны должно распространиться по всему миру. Духовные братья Свамиджи часто недоумевали, не зная, что думать о предсказании Господа Чайтаньи, который говорил о том, что наступит время, когда имя Кришны будут петь в каждом городе и деревне. «Может быть, это аллегория? — рассуждали они. — Иначе, что еще могут означать эти слова — "Кришна в каждом городе"?» Однако Бхактиведанта Свами всегда непоколебимо верил в пророчество Господа Чайтаньи и наказ своего духовного учителя. И вот теперь он здесь, на далеком Западе, в Сан-Франциско, где люди уже поют имя Кришны. Они восторженно встретили его — с цветами и киртаном. И таких городов в мире очень много.
Храм, в котором обосновались Мукунда и его друзья, находился на Фредерик-стрит в районе Хейт-Эшбери. Как и храм на Второй авеню в Нью-Йорке, этот храм располагался в помещении бывшего магазинчика с витринами на улицу. Вывеска над витриной гласила: «ХРАМ ШРИ ШРИ РАДХИ-КРИШНЫ». Кроме того, в соседнем доме Мукунда и его друзья сняли трехкомнатную квартиру на третьем этаже для Свамиджи. Это была маленькая, пустая и обшарпанная квартира с окнами, выходившими на улицу.
В сопровождении нескольких автомобилей, заполненных преданными и просто любопытными, Свамиджи подъехал к дому номер 518 на Фредерик-стрит и вошел в храм, единственным украшением которого было несколько полотнищ полосатой ткани, висевших на стенах. Усевшись на приготовленную для него подушку, он провел киртан, а затем произнес небольшую речь, призывая всех присутствующих принять сознание Кришны.
После лекции он вышел из храма, вошел в соседний подъезд и поднялся на третий этаж, в свою квартиру. Следом за ним двинулись не только ученики и почитатели, но и репортеры двух крупнейших газет Сан-Франциско — «Кроникл» и «Игземинер». Пока преданные готовили обед, а Раначора распаковывал его чемодан, Свамиджи беседовал с репортерами, которые, сидя на полу, делали заметки в своих блокнотах.
Репортер: «Там внизу вы говорили, что приглашаете присоединиться к Движению сознания Кришны всех. Относится ли это к богеме и битникам Хейт-Эшбери?»
Свамиджи: «Да, это относится ко всем, включая вас и любого другого. Мы приглашаем всех: наркоманов, хиппи и т.д. Однако, когда человек становится учеником, он меняется и перестает быть тем, кем был раньше».
Репортер: «Что необходимо, чтобы стать членом вашего Движения?»
Свамиджи: «Я предъявляю к своим ученикам четыре требования. Они должны отказаться от незаконных половых отношений. Я запрещаю им употреблять одурманивающие средства, в том числе кофе, чай и сигареты. Я запрещаю им употреблять в пищу мясо и не разрешаю играть в азартные игры».
Репортер: «Распространяются ли эти запреты на ЛСД, марихуану и другие наркотики?»
Свамиджи: «Я отношу ЛСД к одурманивающим средствам и не позволяю своим ученикам употреблять ЛСД, так же как и любой другой наркотик. Я приучаю их вставать рано утром и сразу принимать душ. Трижды в день мы собираемся вместе, чтобы петь святое имя Бога. Члены нашего Движения должны быть аскетичными. Мы проповедуем науку о Боге».
Бхактиведанте Свами было хорошо известно, что репортеры обычно ничего не пишут о его философии, но он воспользовался случаем, чтобы рассказать собравшимся о сознании Кришны. Даже если репортеры не желают углубляться в философию, этого хотят его последователи. «Самая большая ошибка современной цивилизации, — продолжал Свамиджи, — состоит в том, что она посягает на чужую собственность, считая ее своей. Это создает множество ненужных проблем. В конечном счете все во вселенной принадлежит Богу. И когда люди поймут эту истину, когда они поймут, что Бог — это лучший друг всех живых существ и тот, кому предназначены все жертвоприношения, только тогда на земле воцарится мир».