— Берите и раздавайте, — посоветовал Чокси. Тогда Бхактиведанта Свами стал раздавать остатки своей пищи детям. Кое-кто из взрослых приходил послушать, как он читает и комментирует «Шримад-Бхагаватам». Особое впечатление садху произвел на господина Васаваду, главного кассира компании «Синдия», и тот регулярно стал заходить к нему. Он купил книги Бхактиведанты Свами и читал их дома.
Квартира Бхактиведанты Свами выходила на ту же веранду, что и квартира, в которой жил служащий компании господин Нагараджан со своей женой.
Господин Нагараджан: Всякий раз, когда я проходил через веранду, он писал или повторял мантру. Я спрашивал его: «Свами-джи, что вы пишете?» Он, как правило, сидел у окна и переводил с санскрита.
Он дал мне две книги и сказал: «Дитя мое, если ты прочитаешь эту книгу, то поймешь». Дома мы устраивали беседы, и на них обычно сходились четыре или пять женщин из Гуджарата. На одной из лекций он сказал кому-то из них, что пробор сбоку это не очень хорошо. У каждой индийской женщины пробор должен быть посередине. Им очень нравились его лекции, и они слушали с постоянным интересом.
Каждый день он ходил в город, пытаясь как можно скорее получить визу и разрешение на выезд. Он продавал книги и искал спонсоров для будущих томов «Шримад-Бхагаватам». Господин Нагараджан пытался ему помочь. Он выписал из телефонной книги имена богатых бизнесменов-вайшнавов, которые могли бы изъявить желание помочь. По вечерам соседи Бхактиведанты Свами видели, как, смертельно уставший, он возвращается домой. Какое-то время он сидел тихо и, казалось, был подавлен, но вскоре выпрямлялся и с новыми силами приступал к работе.
Госпожа Нагараджан: Обычно, когда он возвращался домой, мы ободряли его: «Свамиджи, придет день, и вы достигнете цели». А он говорил: «Время еще не пришло. Время не пришло. Они все агьяни. Они ничего не понимают. Но я должен продолжать».
Иногда я шла мимо и замечала, что его чадар висит на стуле, а сам он сидит на подоконнике. Я спрашивала: «Свамиджи, сколько у вас было удачных встреч сегодня?» Он отвечал: «Не так уж много, и это очень печально. Завтра Кришна даст мне больше». Он продолжал тихо сидеть на подоконнике.
Через десять минут он пересаживался на стул и начинал печатать. Я удивлялась, как Свамиджи, который только что выглядел таким усталым, вдруг преображался. Даже когда он уставал, его это не останавливало. Он никогда не падал духом. И мы всегда воодушевляли его: «Если сегодня у вас не получилось, то завтра вы, несомненно, встретите кого-нибудь, кто поддержит вас». Мои подруги тоже приходили на его утренние и вечерние лекции и предлагали ему намаскар и фрукты.
Господин Нагараджан: Он был очень общительным и простым. Наши друзья иногда жертвовали ему несколько рупий. Он брал и говорил: «Хорошо. Это очень кстати». От нашего квартала до вокзала Андхери, что был в двух километрах, он ходил пешком, потому что денег на автобус у него не было.
Бхактиведанта Свами напечатал листовку под названием «Моя миссия», которую показывал влиятельным людям, собирая средства на издание «Бхагаватам». Текст листовки гласил, что сознание Бога — единственное средство от пороков современного материалистичного общества. Несмотря на научный прогресс и материальные удобства, мир полон беспокойств. Поэтому по всему миру необходимо распространять «Бхагавад-гиту» и «Шримад-Бхагаватам» — гордость Индии.
Сумати Морарджи спросила у Бхактиведанты Свами, не согласится ли он по вечерам читать для нее «Шримад-Бхагаватам». Он согласился. Каждый вечер, в шесть часов, она присылала за ним машину. Они шли в ее сад, и там он читал и комментировал «Бхагаватам».
Сумати Морарджи: Он приезжал по вечерам. Стихи «Бхагаватам» он пел на традиционный, размеренный мотив. Иногда он комментировал какие-то моменты: бывает, что, когда сидишь так и беседуешь, возникает много вопросов. Но комментарии его были основаны исключительно на «Бхагаватам». Итак, он сидел и беседовал со мной, а потом уходил. Он уделял мне время, а я слушала. Продолжалось это десять или пятнадцать дней.
Поддержка компании «Синдия» и поручитель в США — достаточно серьезные основания, и 28 июля 1965 года он получил визу. Но дела с разрешением на выезд шли медленно и даже угрожали срывом.