Боб: Я начал повторять мантру и изучать «Шримад-Бхагаватам» и, кроме того, посещал киртаны и лекции в магазинчике. Вечером, закончив киртан, Свамиджи брал пару яблок, которые лежали на краю помоста, пластмассовую чашку «под дерево» и нож. Очистив яблоки, он нарезал их в чашку и отдавал ее одному из учеников. Ученик предлагал первый кусочек Свами, и тот закидывал его в рот. Остальные кусочки яблока раздавались собравшимся. Я помню, как однажды он прожевал кусочек яблока и выплюнул семечки на пол. Они отскочили от стены и упали возле помоста. Я подумал: «Вот это да! Никто другой не осмелился бы так поступить».
Дэн оценивал манеры Свамиджи взглядом режиссера-эстета.
Дэн: Около возвышения, на котором он сидел, на стене висел умывальник. Он был так близко, что Свамиджи мог, наклонившись, достать его. Разрезав яблоко, он подбирал очистки и просто бросал их в раковину. Он делал это так небрежно... На меня это производило огромное впечатление.
А однажды пришел Брахмананда и попросил на что-то пятьдесят центов. Свамиджи протянул руку, взял свой маленький кошелек — знаете, такие, обычно защелкиваются небольшой металлической застежкой сверху, — расстегнул его, очень внимательно посмотрел внутрь, а потам его рука поднялась, как птица, как орел, парящий над своей добычей. Но не бросилась вниз, а мягко опустилась, чтобы вынуть монету, и вновь взлетела, словно на воздушном шаре. Это было так грациозно — словно в танце или балете. Он вынул эту монету и, протянув руку, передал Брахмананде. Я не мог поверить глазам. Когда кто-то просит у вас пятьдесят центов, вы просто роетесь в карманах и бросаете человеку монетку. Но Свами ко всему относился как к собственности Кришны, поэтому и к этой монетке он отнесся с вниманием.
Шли недели. Несколько преданных заговаривали с Бобом о посвящении, но он колебался. Он не знал точно, что такое посвящение, и ему казалось, будто преданные хотят, чтобы он получил посвящение, потому что работал и был семейным человеком. Бобу казалось, что они видели в нем зрелого человека, американца среднего класса и хотели, чтобы он вошел в их число. Жену Боба религия не интересовала, а его друзья вообще были категорически против. Он не мог уделять много времени общению со Свамиджи и с преданными: обычно он сидел в конторе либо — дома с семьей.
Боб: Так вот, они спросили, хочу ли я получить посвящение. Я сказал, что подумаю. Я не бросил курить. И не принял окончательного решения.
Первый по-настоящему личный разговор со Свами состоялся у меня тогда, когда я попросил о посвящении. До этого я так трепетал перед ним, что мне и в голову не приходило что-то ему сказать. Но я всегда хотел этого. Я был очень высокого мнения о себе и всегда думал: «Я должен решиться поговорить с ним. Наверное, стоит что-то предпринять». Но внутри мне всегда что-то мешало. Скорее всего, это был страх. Но вставал я рано и каждый день читал по тридцать два круга (большей частью в метро). Я боялся материального мира, поскольку мало общался с преданными, и хотел изолировать себя от него, повторяя больше кругов.
Джуди тоже думала о посвящении. Я спросил ее об этом, и она ответила: «Я подумаю». А потом сказала, что решила получить посвящение и отказаться от всех дурных привычек. Я начал подумывать, что, возможно, и я смогу отказаться от всего этого, поэтому я спросил, что делать, как обратиться к Свами? И Киртанананда подсказал:
— Просто поднимись к нему в комнату.
Я был удивлен: все оказалось так просто!
Мысленно я подготовила небольшую речь: «Дорогой Свамиджи, не будете ли вы так любезны принять меня в ученики и обучить сознанию Кришны?» Я отправился к нему в комнату без всякого приглашения и постучал в дверь. Изнутри донеслось:
— Войдите.
Я вошел. Он сидел за столом. Больше в комнате никого не было. Я почтительно поклонился, он вопросительно посмотрел на меня:
— Да?
И я сказал:
— Свамиджи, вы примете меня в ученики? — только это и успел.
Я хотел было добавить: «и научите меня философии сознания Кришны», но он не дал мне закончить.