– Привет.
– Привет.
Я бросаю свои вещи на пустую кровать позади нее, а затем встаю, задаваясь вопросом, что я должна делать. Дверь в ванную закрыта, так что я не могу переодеться.
– Я делала макияж в этом зеркале. Можешь сдвинуть мои вещи, если хочешь, – предлагает Саммер, указывая на маленький стол в углу. Эти два предложения – самое большее, что она мне говорила за весь год нашего знакомства. Интересно, это потому, что Анжелы нет в комнате?
– Благодарю.
Я иду, сажусь на стул и наклоняюсь. Выгляжу я немного уставшей. Технически я вчера не спал до рассвета. Или это будет сегодня утром?
Я только на полпути с макияжем, когда Анжела выходит из ванной в мини-юбке и топе с оголенной спиной.
– Вау, – говорит Мэнди. Интересно, это то же самое, что я и думаю? То же «Вау», которое говорит, что она немного перестаралась? Я решила не спрашивать.
– О, эй, – Анжела смотрит на меня так, будто я горничная, которая приходит взбивать подушки.
– Привет.
Я поднимаю ногу на стул и снова наклоняюсь к зеркалу, чтобы наложить еще один слой туши. Это уже немного комковато, но я бы предпочла заняться этим, чем говорить с Анжелой. Почему я позволяю ей делать это со мной? Как может одна секунда нахождения в одной комнате, чтобы я чувствовала себя совершенно недостойной?
– Хорошие подделка, – говорит Анжела, когда садится на кровать и поднимает ноги, хотя ее юбка едет. Я вижу ее бело-розовое нижнее белье.
Я встаю и смотрю прямо на нее.
– Ты говоришь о моих туфлях?
– Да, стащила у уличного торговца или что-то в этом роде?
Я открываю рот, чтобы сказать ей, что нет, я этого не делала, и у меня есть квитанция, чтобы доказать это, но потом я останавливаюсь. Это действительно имеет значение? Я вообще хочу ей понравиться? Она такая же поддельная, как девочки, которые следуют за Алексом. Они пускают слюни над богатством, названиями и популярностью. И второе, что у вас есть, это ваши новые лучшие друзья. Но они никогда, и через миллион лет, не станут настоящими друзьями. Не так, как Алекс и Эмили.
Я закончила с ней. Я закончила с тем, что она заставляет меня чувствовать себя неполноценной.
– Что-то вроде этого, – говорю я и возвращаюсь к зеркалу.
Мне она больше не нужна. И я чувствую себя хорошо, наконец, поняв это.
Через полтора часа наши телевизоры установлены на тихом звуке, кровати наполнены подушками, и мы выскользнули из такси перед клубом. Мое сердце переполнено адреналином.
Но я не боюсь. Все правила, этикет и безумная социальная лестница 1815 года показали мне, что я могу выжить.
Даже если я больше не буду Ребеккой. Это немного похоже на снятие защитной маски, и я чувствую себя немного разоблаченной.
Я немного потянула свою майку, чтобы защитить последний дюйм обнаженной кожи от ночного бриза, и последовала за тремя девушками вниз по переулку. Это чувствуется явно не круто, пробираться сквозь грязевые лужи и протискиваться мимо переполненных мусорных контейнеров, но без сомнения. Это отвлечет меня от Алекса.
Алекс. Боже, я бы хотела взять его с собой. Одеть его в джинсы.
Мне нужно перестать думать о нем. Остановиться. От этого у меня болит грудь.
Когда мы оказываемся за зданием, звук тяжелого базового ритма усиливается. Это практически грохот улицы. Разблокированная боковая дверь распахивается, и высовывается голова. Я так понимаю, это тот парень, что, как предполагается, впустит нас, потому что Анжела мчится и обнимает его. У него короткие волосы, а-ля Джастин Тимберлейк, и он носит черную футболку, которая обтягивает его выпуклые мышцы. Парень отходит в сторону и открывает дверь для нас, а затем я следую за девушками внутрь и стараюсь не краснеть, когда он кивает на меня, когда я прохожу мимо.
Темно, за исключением того, что огни строятся и освещают пол, наполненный танцующими людьми. Тяжелый бит отражается в моей груди и заставляет мои легкие трещать.
Я внимательно слежу за Мэнди, боюсь, что потеряю ее, если осмотрюсь. Мы пробираемся сквозь толпу людей и подальше от танцпола, к смеси эклектичных сидений и асимметричных диванов. Анжела взбирается на несколько шагов, пока мы не выходим на балкон на полпути между танцполом и потолком, а не всю историю, но не совсем на главном уровне. Это напоминает мне о террасе, где группа играла на балконе у Поммерой.
Я не понимаю, пока не сажусь, что парень из двери последовал за нами, и у него есть три других парня с ним. Я смотрю на стол и подбираю бумажные подставки, будто они это самое интересное в мире, потому что внезапно мое самосознание возвращается в полную силу.
И тогда это на самом деле становится самой интересной вещью в мире. Одно слово рельефно оформленное письмами каллиграфии. Одно слово, которое заставляет чувствовать, что вся комната вращается.
Харксбери. Что во имя Бога?
– Что это?
Я указываю на надпись и кричу в ухо Мэнди.
Девушка приподнимает брови.
– Подставка?
Я стону.
– Нет, я имею в виду это имя. Харксбери.
– О, это название клуба, но я не знаю, что это значит.
Я знаю. Это имя герцогства. Интересно, значит ли это, что какой-то родственник Алекса инвестировал в это место или что-то в этом роде. Или, если кто-то заимствовал их имя. Или что. Но это должно означать, что Харксбери реален, что он существует. Я снова смотрю на это слово. Если обуви было недостаточно... Это должно быть реально. И, видеть его, это напоминает мне о том, как я чувствовал себя там. Как притворялась Ребеккой.
Я засовываю подставку в задний карман и пытаюсь игнорировать взгляд, который Анжела кидает мне. Вероятно, она думает, что я спятила, краду бумажные подставки. Но это самое близкое, что я получу на память о моем путешествии во времени. И, имея это при себе, я чувствую себя сильнее, так или иначе, как будто я всегда могу быть той девушкой на балу.
Я смотрю, когда парни входят и садятся на ярко-оранжевую кушетку в форме слизняков.
– Дамы, это Грант, Тим и Алекс, – говорит парень из дверей. Он даже не представился. Думаю, я должна знать, кто он.
Я улыбаюсь Гранту и киваю Тиму, но когда я добираюсь до Алекса, я только смотрю.
Алекс, это Алекс.
Нет, нет, этого не может быть. Его волосы короче, кожа гладкая и бритая. У него зеленая пуговица, открытая у воротника, которая подчеркивает яркий изумрудный оттенок его глаз.
Там что-то другое. Контур его губ, линия его носа. Это почти он, но не совсем.
И парень смотрит на меня. Он знает, кто я? Нет, это глупо. На самом деле это не он. Не Алекс Тортон-Хоук, герцог Харкшури. Просто Алекс, парень двадцать первого века, стоящий передо мной. В ночном клубе. В реальной жизни.
Мэнди ударяет меня локтем.
– Это…
– Кэлли, – говорю я, вставая и протягивая руку. – Меня зовут Кэлли.
Так приятно говорить об этом. Быть мной. Я невольно усмехаюсь над осознанием.
Парень улыбается и пожимает мою руку.
– Привет.
На секунду никто из нас ничего не говорит. Мы просто держим руки и смотрим друг на друга. Мое сердце выбивается из-под контроля. Я чувствую, что уже вспотела.
Но это адреналин. Азарт. Я больше не боюсь. Не Анжелы, не Алекса. Я могу сделать это.
– Хочешь потанцевать? – спрашиваю я. Неужели я так просто сказала это вслух? Это не могу быть я. Это был кто-то другой.
–А? – парень не слышит меня из-за музыки.
– Ты хочешь потанцевать? – я говорю громче на этот раз, с немного большей уверенностью. Для подтверждения я киваю головой в сторону танцпола. Я действительно делаю это.
– Да.
Я не уверена, что правильно его расслышала, но потом парень хватает мою руку и уводит меня, и я рискую взглянуть на «друзей».
Они просто пялятся. Хоть раз в жизни я их сделала. Я ухмыльнулась, а затем повернулась к Алексу. Я думала о том, чтобы сблизиться с ним в течение этого месяца.
Я собираюсь получить свой шанс.