Вероятно, ключ к пониманию следует искать в неоднозначности титула. Со стороны Одоакра было бы нелогично просить о чисто почетном признании, которое не придавало бы ему отличительных черт, особых полномочий, и к тому же не отличало бы его от множества подчиненных ему чиновников, которые им обладали[362]. С другой стороны, сенаторское посольство, как уже отмечалось, отстаивая это дело, подчеркивало его особые достоинства, военную доблесть и способность к управлению. Поэтому должность, которая позволила бы ему по полученному от императора полномочию вести дела на Западе, должна была включать в свою сферу, помимо гражданских, также и военные функции. Такие обладатели патрициата, как Аэций, Рицимер, Гундобад и Орест, являлись, как известно, также magistri militum. Им удавалось продавливать собственные решения, конечно, не в силу обладания почетным титулом, но прежде всего на основании своей военной власти. С другой стороны, многие другие персонажи меньшего политического значения определяются источниками как просто патриции. Поэтому представляется очевидным, что ἀξία, испрашиваемая Одоакром и послами, была вещью куда более важной, чем простой титул, и нерешительность Зенона в ее предоставлении в полной мере это подтверждает. Такой ἀξία был презентальный патрициат, достоинство, чьи характеристики нам известны благодаря нескольким упоминаниям у Кассиодора. Чтение Varia может, пожалуй, способствовать прояснению проблемы патрициата, испрашиваемого и, вероятно, никогда не полученного Одоакром.
В 526 году Аталарих обратился к Тулуину[363], принадлежавшему к королевскому роду, и предоставил ему высший praesentalis patriciatus, honor qui et armis convenit et in pace resplendent. В рассматриваемой varia термин honor повторяется неоднократно, именно когда подчеркивается, с обычной риторической мишурой, что сам Теодерих занимал его на Востоке до экспедиции в Италию, и что он подобает занятию как военными, так и мирными делами. Следовательно, презентальный патрициат представлял собой верховное командование армией, к которому присоединялось достоинство патриция.
По мнению Гауденци, «вероятно, Рицимер, который, как магистр войск, господствовал над империей в течение многих лет, пожелал возвысить это достоинство, заменив двух магистров конницы и пехоты единственным магистром солдат, придав ему, в качестве аксессуара к его должности, титул патриция, а также сделав его выше всех гражданских должностей. И, возможно, после него эту должность получили сначала Гундобад, а затем Орест, и Одоакр хотел, чтобы Зенон наделил его этой должностью, которую сенат называл "защитником республики"»[364].
Перенесением западного императорского суверенитета на Восток Одоакр проявлял явное институциональное уважение. Король варваров, понимая, что не может стремиться к другим ролям, просил поэтому доверить ему командование армией.
Взгляд с Востока
Первым, кто соотнес низложение Ромула Августула усилиями Одоакра с концом Западной империи, был, по-видимому, Марцеллин Комит, писавший свои Chronica при Юстине I. Интуиции иллирийского чиновника на службе Восточной империи, перешедшего затем в церковное сословие, обязана первая регистрация конца империи на Западе (Hesperium Romanae gentis imperium … cum hoc Augustolo periit)[365]. Первоначальная редакция Chronica датируется примерно 519 годом, тогда как ее переработка происходила пятнадцатью годами позже, при Юстиниане. Следовательно, прошло, по крайней мере, сорок, или, пожалуй, даже почти шестьдесят лет, прежде чем кто-то на Востоке уловил и отметил произошедший необратимый институциональный разрыв, доходчиво выраженный относящимся к imperium глаголом periit, но также проведением различия между Augusti, imperatores, с одной стороны, и варварскими reges с другой. Именно так, институциональный разрыв. Ранее, в связи с печальными событиями 454 года, Марцеллин отмечал, что со смертью Аэция, великого спасителя западного государства и ужаса Аттилы, пала и Западная империя, неспособная найти силы для того, чтобы вновь подняться[366]. Между этими двумя утверждениями нет никакого внутреннего противоречия; как уже отмечалось, утверждение, относящееся к 476 году, ссылается на формальный аспект, на конец институциональной реальности, порожденной убийством последнего антиварварского оплота Западной империи, того, кто сделал securitas Italiae[367] собственным знаменем, Аэция[368].
вернуться
Gaudenzi, Sui rapporti tra l'Italia e l'impero d'Oriente, cit., 8 ss.
вернуться
Сassiod. var. 8, 9, 307–309 Fridh.: …Atque ideo te cum favore divino suggestu praesentalis patriciatus evehimus, ut pro re publica nostra tractantem sedes celsa sublimet ne sententia salutaris, cui decet humiliter pareri, a loco videatur venisse communi. hic est honor, qui et armis convenit et in pace resplendet: hunc illa dives Graecia, quae multa gloriosissimo domno avo nostro debuit, gratificata persolvit: velavit fortes humeros chlamydum vestis, pinxit suras eius calceus iste Romanus et dignanter visus est accipere, quod se cognoscebat sumere per honorem. crescebat visendi studium eois populis heroam nostrum, dum nescio quo pacto in eo, qui bellicosus creditur, civilia plus amantur. Hac igitur honoris remuneratione contentus pro exteris partibus indefessa devotione laboravit et praestare cum suis parentibus principi dignabatur obsequium, qui tantorum regum fuerat stirpe procreatus. sic se magnorum beneficia semper extollunt, ut et quibus imperare nequeunt, iura venerationis imponant. diligunt crementi sui provecti semper auctorem et moralitatis iura nesciunt, qui beneficiis non tenentur. Sed longum est de eius gloria sufficienter loqui, quem singularem gentibus saecula fecunda genuerunt. ipsius te labor instituit, ut nos minus laborare debeamus. tecum pacis certa, tecum belli dubia conferebat et, quod apud sapientes reges singulare munus est, ille sollicitus ad omnia secure tibi pectoris pandebat arcana. tu tamen nullos responsis ludebas ambiguis. Amasti in audiendo patientiam, in suggestione veritatem: saepe quae ad eum falso pervenerant, recti studio corrigebas et, quod rarum confidentiae genus est, interdum resistebas contra vota principis, sed pro opinione rectoris. patiebatur enim invictus ille proeliis pro sua fama superari et dulcis erat iusto principi rationabilis contrarietas obsequentis. Ama nunc sublimior iustitiam, quam serviens diligebas. ostende te illius esse discipulum, qui numquam laboravit in cassum: iunctus Hamalo generi nobilissima tibi facta consocia. omne siquidem bonum regis suadere debet affinitas. acturus es consueta prudentia, ut laude morum fastigium contigisse videaris excelsum («И поэтому, с божьего одобрения, мы возносим тебя на высоту презентального патрициата, так как наш высокий престол поднимает того, с кем обсуждает благо государства, чтобы полезное суждение, которому подобает покорно подчиняться, не казалось исходящим от лица с обычной должностью. Это та почесть, которая и войне подобает, и во время мира сияет; это ею богатая Греция, многим обязанная славнейшему господину нашему деду, благодарно расплатилась: покрыла сильные плечи хламида, украсила икры его эта римская обувь, и было ему угодно любезно принять то, что, как ему стало известно, надевает в виде почести. Возрастало стремление восточных народов увидеть нашего героя, в то время как по какой-то причине он, считающийся воинственным, всё больше склоняется к гражданским делам. Итак, довольствуясь этим вознаграждением чести, с неутомимой самоотдачей трудился он ради иноземных краёв и считал достойным вместе со своими родственниками оказывать повиновение государю, рождённому потомком стольких королей. Милости великих всегда настолько его возвышали, что и у тех, кем он не мог повелевать, он пользовался преимуществами почтения. Всегда глубоко уважают зачинателя прироста собственного преуспеяния, и не знакомы с преимуществами нравственности те, кто не связан милостями. Однако достаточно пространно говорить о славе того, кого единственного породили народам изобильные времена. Его труды сформировали тебя так, что нам пришлось меньше трудиться; вместе с тобой он сопоставлял верные дела мира и сомнительные — войны, и — что у мудрых королей особая милость — он, тревожась, во всём с безопасностью раскрывал тебе тайны своей души. Ты, однако, никого не разыгрывал двусмысленными ответами. Ты был склонен терпеливо выслушивать, в докладах предпочитал правду; часто то, что приходило к нему ложным, ты благодаря своему усердию исправлял на правильное, и, что является редкого рода отвагой, иногда противился желаниям государя, но делал это ради репутации самого правителя. Ведь он, непобедимый в сражениях, ради своей доброй славы позволял одолевать себя, и приятно было и разумно для справедливого государя уступить противоположному мнению. Так цени же теперь справедливость выше, чем ты ценил её, будучи служащим. Покажи себя учеником того, кто никогда не трудился понапрасну; благороднейшая подруга связала тебя с родом Амалов. Ведь родство с королём должно советовать одно лишь благо. Тебе предстоит действовать с привычным благоразумием, чтобы с очевидностью представлялось, что благодаря нравственным качествам ты достиг столь выдающегося положения» (лат.)). См. Gaudenzi, Sui rapporti tra l'Italia e l'impero d'Oriente, cit., 9 ss.; Cipolla, Considerazioni sul concetto di stato, cit., 385 ss.
вернуться
Gaudenzi, Sui rapporti tra l'Italia e l'impero d'Oriente, cit., 9.
вернуться
Marcell. chron. a. 476, MGH AA 11, Chron. Min. 2, 91: Hesperium Romanae gentis imperium, quod DCCIX urbis conditae anno primus Augustorum Octavianus Augustus tenere coepit, cum hoc Augustolo periit, anno decessorum regni imperatorum DXXII, Gothorum dehinc regibus Romam tenentibus («Западная империя римского народа, которой первым из августов на 709-м году от основания Города начал владеть Октавиан Август, погибла вместе с этим Августулом на 522-м году правления предшествовавших ему императоров, и с тех пор Римом владеют готские короли» (лат.)).
вернуться
Marcell. chron. a. 454, MGH AA 11, Chron. Min. 2, 86: Aetius magna Occidentalis rei publicae salus et regi Attilae terror a Valentiniano imperatore cum Boethio amico in palatio trucidatur, atque cum ipso Hespeium cecidit regnum nec hactenus valuit relevari («Аэций, великий спаситель Западного государства и ужас короля Аттилы, вместе с другом Боэцием зарезан во дворце императором Валентинианом, и с ним пало Западное царство и до сих пор не имело сил подняться» (лат.)). См. A. Demandt, Der Fall Roms. Die Auflösung des römischen Reiches im Urteil der Nachwelt, München 1984, 72 ss.; Zecchini, Aezio, cit., 279 ss.
вернуться
Luiselli, La cultura romana di fronte alla fine, cit., 299.