Library Journal
«Прага» — поразительный первый роман… то лиричный, то циничный, он великолепно балансирует между романтикой и иронией… Эта книга стоит в одном ряду с лучшими образцами европейской прозы.
Minneapolis Star Tribune
«Прага» Филлипса обладает размахом, исторической перспективой и сложностью, которые так редки в большинстве дебютных романов. Филлипс ухитряется поведать о своих персонажах все и даже больше. Этот шедевр едкой сатиры способен разбить читателю сердце. Очень значимая книга.
Los Angeles Times Book Review
«Прага» — находчивый, глубокий, горький и прекрасный роман… великолепно. Силы, что ворочаются под блистательной поверхностью этой книги, напоминают печально-романтические ноты лучшей прозы Ф, Скотта Фииджеральда.
Seattle Times
Противоборство голосов из прошлого — детектива, охваченного ностальгией, и мономаньяка-археолога, которого детектив преследует по всему свету, — лишь частица сокровищ, таящихся в «Египтологе». Одаренный детальнейшей эрудицией и острейшим литературным чутьем, Филлипс обнажает иероглифы (не иероглифику — но с терминологией вы разберетесь) и кирпичики, из которых складывается наше постижение и трактовка историй и наше доверие к рассказчикам. Причудливый, коварный, удивительный роман с богатейшей текстурой.
Мэтью Перл, автор «Дантова клуба»
Филлипсу удался штучный фокус: перепрыгнуть жанровые рамки, не ломая их, заставить текст тревожно мерцать светом «настоящей литературы», не теряя жанровой состоятельности. Почти никто из его коллег такого добиваться не умеет.
Александр Гаррос, «Эксперт»
Развязка страшна и подана Филлипсом необычайно умело То, что он делает, — это литература, изящная и будоражащая, странная и страшная, сделанная в лучших традициях английского романа позапрошлого века, но современная. Потому что там есть кровь, а она не выдыхается с годами.
Игорь Пронин, «Газета. Ру»
Невообразимо изобретательному роману Артура Филлипса невозможно противиться. Его идеально смодулированное чревовещательство — поразительное чудо. Это триумф Филлипса
Time Out New York
Артур Филлипс
ПРАГА
Сейчас не время войн и героических эпопей… пришла пора полезного века, века денег и коммуникаций, торгового духа и благосостояния… дабы навек обеспечить мир и благосостояние. Весьма утешительная мысль, ничего против нее не имею.
Часть первая
Первые впечатления
I
Правила «Искренности», как в нее играют пятничным вечером в мае 1990 года на террасе кафе «Гербо» в Будапеште, Венгрия, обманчиво просты:
Игроки (их пятеро в данном случае) рассаживаются вокруг столика в кафе и нетерпеливо ждут заказа, кое-как записанного мрачной и рассеянной официанткой в смешных сапогах: кукольные чашечки эспрессо, плотные брикетики пирожных, глазированные прозрачной карамелью завихрениями под ар-нуво, худосочные сэндвичи, припорошенные красно-оранжевыми национальными пряностями, стеклянные наперстки со сладкими, горькими или мутными ликерами, тяжелодонные стаканы с газированной водой, якобы взятой из девственных источников высоко в Карпатах.
Все по очереди говорят по одному вроде бы правдивому замечанию. Фактические утверждения, поддающиеся проверке, не разрешаются Таких конов в игре четыре. Сейчас игра будет состоять из двадцати якобы правдивых утверждений. Прерывать игру пустыми или посторонними разговорами и попутным враньем допустимо и похвально.
Из четырех игровых фраз только одна может быть «искренней», или «правдой». Остальные три — «ложь». Где правда тщательно скрывают, высоко ценится умение притворяться: смущенным, растерянным, сердитым, потрясенным или обиженным.
Каждый игрок пытается определить, какие из замечаний у соперников были правдивы. Игрок А отгадывает, в чем не соврали игроки В, С, D и Е. Потом игрок В поступает так же с А, С, D, Е и так далее. Итоговую таблицу пишет на засыпанной крошками коктейльной салфетке перьевая ручка с монограммой («Си-эм-джи»).
Игроки раскрывают, какие их высказывания были правдивы. Очко причитается за каждую ложь, которую остальные приняли за правду, и по очку за каждую угаданную правду соперника. В сегодняшней игре участвуют пятеро, и высшим баллом будет восемь: по одному за облапошивание каждого из четверых бедных простаков плюс четыре — если насквозь видел их жалкие и очевидные потуги обмануть.