«Я смотрю сейчас вокруг себя и не верю, что мы правда здесь. И я думаю, сейчас, вот именно сейчас, всё в моей жизни идеально. И ты, и этот собор, и парк, и мне ужасно хотелось бы, чтобы это не заканчивалось. Если честно, я готов был что угодно сделать, лишь бы увидеть тебя на фоне этого всего, крутить сейчас это дурацкое кольцо на твоём безымянном пальце. Наверное, это то, что я больше всего хотел видеть и знать» – он договорил и аккуратно, вытащив двумя пальцами тлеющую сигариллу у меня из руки, затянулся и замолчал. Не придумав ответа, я глупо пялилась в темноту и думала, что как-бы странно это не звучало, вся моя жизнь оправдывалась существованием этого момента. Вдруг, нерушимая тишина ночи взорвалась оглушительно протяжным, гудящим звоном колоколов на башне собора. Это было настолько странно в такое позднее время, что на какой-то миг, у меня, кажется, даже перехватило дыхание. Ошеломлённые невероятностью происходящего, мы, как завороженные, вслушивались в этот становящийся всё громче перезвон, наконец, перешедший в настоящую мелодию, играющую в совершенно безлюдной крепости, словно только для нас двоих. Он закончился так же резко, как и начался, как будто оборвавшись на полуноте. Не в силах шелохнуться, я думала об абсолютной неправдоподобности момента. О том, что это было настолько впечатляюще красиво, что я, наверное, даже никогда не испытывала таких эмоций. Что расскажи об этом кому, никто не поверит, а еще и не сможешь это точно описать, словно невероятный, непостижимый катарсис, который невозможно передать словами, можно лишь самому увидеть и пережить. В этот момент небеса прорвало. Постучав легонько, для приличия, не больше минуты по листьям деревьев, проливной дождь стеной обрушился на старую крепость Вышеграда.
День восьмой
«Ты пишешь, что в следующем месяце, наверное, приедешь в Прагу. А мне чуть ли не хочется попросить: не приезжай. Оставь мне надежду, что, если когда-нибудь я в крайней нужде попрошу тебя приехать, ты приедешь тотчас, но сейчас лучше не приезжай. Ведь тебе придётся опять уехать»
Ф.Кафка «Письма к Милене»
Песчано-бежевый костёл святого пророка Илии, умытый ночным дождём, сверкал тёмно-красной, глянцевой от воды, черепицей крыши, приглашая своих прихожан, как и он, принять очистительные воды покаяния на утренней воскресной мессе. Очень деликатно, не громко, но призывно, на одной ноте гудел колокол. Споткнувшись о стёртую ступеньку у входа, я неизменно чертыхнулась и тут же, неловко хихикнув, зажала себе рот обеими руками. В принципе, вся моя религиозность была где-то в таком же стиле. Тихонечко зайдя внутрь, мы присели за небольшим ограждением на лавочку для некрещёных или тех, кто ещё не прошёл обряд конфирмации. Скажем так, «социальный лифт» католической церкви был непреклонен и работал жёстко, но справедливо. Через широкие прутья ограждения я могла спокойно разглядывать прекрасные атласные подушечки на сиденьях для прихожан, подставки для ног и красивые, в пурпурной обложке, молитвенные книги, сложенные аккуратными стопками на каждом ряду. Не говоря уж о близости к кафедре капеллана, с возможностью слушать и внимать каждое его святое слово. Нам же, полукрещённым захожанам, оставалось лишь смиренно довольствоваться голой деревянной лавочкой, да скромной брошюркой с текстом молитв, но, как говорится, и на том спасибо. Началась вступительная партия органа. Выпрямив спину и придав своему лицу торжественный вид, я приготовилась слушать мессу. Сидевший рядом муж, по нашей старой доброй семейной традиции, тут же принялся тихонечко петь, пародируя моё высокодуховное состояние, тем самым заставляя меня давиться от смеха и краснеть, сбивая меня со всяческого покаяния. Демонстрируя ему всю глубину своей богобоязненности, я уткнулась в молитвенник с презрением истовой католички. Моё спокойствие продлилось от силы минут десять. Муж тихонечко дёргал меня за рукав пальто и глазами показывал, чтобы я посмотрела на что-то за своей спиной. Я раздражённо обернулась и увидела трогательную картину: на холодном каменном полу церкви сидел мальчик, от силы лет четырёх. Широко распахнутыми, большими светлыми глазами он смотрел прямо на большую, украшенную свежими лилиями, статую Христа в каменной нише церкви. Что-то в этой противопоставлённости маленького человечка перед величием двухметровой скульптуры было такое, от чего невозможно было оторвать взгляд.
Я снова опустила глаза в молитвенник. Otče náš, jenž jsi na nebesích… Но увиденная картина всё не выходила у меня из головы, что-то было в этом такое…