***
"И когда я говорю, что ты для меня самое любимое, пожалуй, это тоже не подлинная любовь; любовь – то, что ты для меня нож, которым я копаюсь в себе"
Ф. Кафка «Письма к Милене»
Я рассеянно крутила вилкой внутри огромной порции макарон с сыром и ветчиной. В огромной столовой для персонала аэропорта, в которую мог так же попасть и простой смертный, это блюдо носило гордое название «карбонара». Глядя на это произведение постсоветского столовского искусства, где-то в мире явно ворочался в своей постели какой-то мишленовский повар, думая о том, что слово «карбонара» вряд ли можно было применить к этому творению рук человеческих. Нет, это макароны.
Бесконечно сновали вокруг столиков люди в неоновых жилетках с написанными на них наименованиями служб аэропорта.
Я подняла глаза на свое отражение в большом окне напротив нашего стола. В непроглядной темноте ночи то и дело вспыхивали сигнальные вспышки самолетов. Меня всегда потрясала мысль о том, какое невероятное количество людей прямо сейчас перемещаются в другие места. Это странно, но почему-то мне хотелось думать о том, кто эти люди? Куда они летят? Хотят ли они туда? Кто их там встретит? Хотелось думать, что непременно, в конечной точке их маршрута все обязательно будет лучше. В сто раз лучше. Словно, это оправдывало несколько часов болтанки в этой огромной железной штуковине.
Вверху, на большом табло мигал зеленым вынесенный мне приговор: Prague Ruzyne – Moscow SVO.
Дёрнула ниточку чайного пакетика, бросила в небольшой пластиковый стаканчик. Нужен сахар. Продолговатые, чуть подмоченные пакетики разбросаны рядом с салфетками на подносе. Боже, ну почему всего два? Либо приторно-сладкий, либо вообще без. Как у Высоцкого, в той его песне, где про «ни то, ни сё».
При попытке высыпать содержимое сломав пакетик пополам, крупицы сахара разлетелись по всему столу, оказавшись на одежде, на салфетках, даже чёртовы макароны были покрыты слоем сахара.
Оцепенев, я уставилась на свой поднос.
Почему все эти люди вокруг останутся здесь, в этом чудесном старинном городе, а я должна улететь? Почему всё настолько несправедливо? Прямо сейчас происходит чудовищная, немыслимая ошибка, по которой я должна сесть на самолет и навсегда покинуть место, где была счастлива, где впитала в себя каждый дом и каждую улицу, где всё было про меня. Была ли я вообще когда-то до этого счастлива? Хоть раз?
Я могла бы спокойно уместить свою жизнь в эти несколько дней. Я их действительно жила. По сравнению с этим, всё, что было «до» представлялось лишь одиноким и пустым залом ожидания, посреди грязных серых проспектов и безликих многоэтажек.
И таким же будет «после». В голове была звенящая, отчаянная пустота.
Подняв глаза, я увидела недоумевающий взгляд моего мужа. Ну конечно. Я чувствовала, как по моей шее побежали мокрые дорожки из слез. Господи, вот идиотка. Мне стало невыносимо стыдно перед ним, но я не могла ничего сказать. Все прозвучало бы донельзя пошло и глупо. Он точно догадывался о причине моих слез, но, к сожалению, не мог ничего сделать. От того, что я ставлю его в такое положение становилось еще хуже.
Если бы он мог, он обязательно бы все изменил. Я это точно знаю. А еще, я точно знаю, что не хочу его расстраивать.
Пробормотав что-то про потёкшую тушь, я выскочила из наполненной людьми столовой и зашагала по пустому коридору в сторону туалета. К счастью, он находился на довольно безлюдном втором этаже. Внутри было пусто и абсолютно тихо, лишь еле слышно трещали тусклые лампы на потолке. Подойдя к зеркалу, я увидела в нём заплаканную девушку с огромными, покрасневшими глазами, судорожно вцепившуюся в край потертой раковины. Я смотрела ей в глаза и думала, почему всё так происходит? Где-то в груди огромный комок сжимался всё сильнее и не давал сделать вдох. Я смотрела на неё и ни черта не понимала. В тот момент, почему-то, мне представилось, как всё в мире стало сплошной крутящейся панорамой, с неразличимыми картинками и бешено закружилось вокруг неё. А я лишь безучастно наблюдала со стороны.
Надо просто успокоиться. Сделать глубокий вдох. Умыться, открыть дверь, вернуться за своим чемоданом и выйти вместе с ним из аэропорта. Гори все синим пламенем, особенно проклятая, ненавистная, грязная Москва. Денег на карте хватило бы на первое время, визы хватит еще на несколько месяцев, всё остальное – потом. Всё решить потом. Самое главное – я решила! Я остаюсь. Абсолютно точно. Остаюсь.