После крещения Филомена объявила, что приглашает всех к себе домой — тут рядом — на чай с бутербродами и пирожными.
— Только на чай? — переспросил Мэйлахи.
— Да, а ты что, на виски рассчитывал? — возмутилась Филомена.
Мэйлахи ответил, что чай, конечно, здорово, но сначала ему нужно повидаться с Джоном Макерлейном, который постыдно пренебрег своим христианским долгом.
— Только и ищешь предлог, чтоб в кабак убежать, — сказала Анджела.
— Да Бог свидетель, и в мыслях не было, — ответил Мэйлахи.
— Сегодня крестины твоего сына, а тебе лишь бы выпить, — расплакалась Анджела.
Делия заявила Мэйлахи, что он отвратительный тип, но чего ожидать от севера-то Ирландии.
Мэйлахи перевел взгляд с одной женщины на другую, попереминался с ноги на ногу, надвинул кепку на глаза, сунул руки поглубже в карманы брюк и, сказав «Ага, ладно», как говорят в таких случаях на окраинах графства Антрим, едва ли не бегом побежал вверх по улице в пивную на Атлантик-авеню, где ему уж точно нальют задарма стаканчик в честь сыновних крестин.
В доме у Филомены сестры и их мужья ели и пили, а Анджела, сидя в уголке, качала дитя и плакала. Филомена, набив рот хлебом с ветчиной, поучала кузину:
— Вот, что бывает с такими дурочками, как ты. Сойти с корабля и тут же связаться с идиотом! Ушла бы от него, ребенка на усыновление отдала, и была бы свободной женщиной.
Анджела заплакала еще горше.
— Прекрати реветь, Анджела, прекрати сейчас же, — напустилась на нее вслед за сестрой Делия. — Никто не виноват, кроме тебя самой — связалась с пьяницей с Севера, да он и на католика-то не похож, и вообще со странностями. Я вот не сомневаюсь, что… что… в жилах у Мэйлахи кровь течет пресвитерианская. Молчи, Джимми.
— На твоем месте, — продолжала Филомена, — я бы позаботилась о том, чтоб детей у вас больше не было. Работы у него нет и не будет никогда, раз так пьет. Так что… больше никаких детей, Анджела. Слышишь? Послушай меня, Филомену.
Через год родился еще ребенок. Анджела назвала его Мэйлахи, как отца, и дала ему второе имя — Джерард, в честь деда по отцу. Сестры Макнамара заявили, что Анджела — глупая курица и дел они с ней иметь никаких не желают, пока она не образумится. Мужья их поддержали.
Я на детской площадке, что на Классон-авеню в Бруклине, играю с братиком Мэйлахи. Ему два годика, мне — три. Мы качаемся на качели-доске.
Вверх-вниз, вверх-вниз.
Мэйлахи подлетает вверх.
Я соскакиваю.
Качель летит вниз и брякается о землю. Мэйлахи вопит. Зажимает рукой окровавленный рот.
Ой-ой. Кровь — это плохо. Мама меня убьет.
Вот она уже торопится к нам через всю площадку; бежать ей трудно из-за большого живота.
— Что ты сделал?! — кричит она. — Что ты сделал с братом?
Я не знаю, что сказать. Я не знаю, что я сделал.
Она хватает меня за ухо.
— Марш домой. Ложись спать.
— Спать? Днем?
— Живо! — Она подталкивает меня к калитке, потом берет Мэйлахи на руки и вперевалку куда-то уходит.
Во дворе папин друг, мистер Макэдори. Он и его жена Минни стоят у края тротуара и смотрят на собаку в сточной канаве. У собаки вся голова в крови. У Мэйлахи такая же изо рта шла.
У Мэйлахи кровь, как у собаки, а у собаки кровь — как у Мэйлахи.
Я тяну мистера Макэдори за руку и говорю ему, что у Мэйлахи такая же кровь, как у собаки.
— Да-да, Фрэнсис. Такая же. И у кошек. И у эскимосов. Кровь у всех одинаковая.
— Хватит, Дэн, — останавливает его Мэнни. — Не морочь ребенку голову.
Она рассказывает мне, что песика сбила машина, он приполз сюда с середины улицы и сдох. Домой хотел, бедный песик.
— Ступай домой, Фрэнсис, — говорит мистер Макэдори. — Не знаю, что ты сделал со своим братиком, но ваша мама повезла его в больницу. Иди домой, малыш.
— Мэйлахи умрет, как этот песик, мистер Макэдори?
— Что ты, нет, Мэйлахи просто язык прикусил, — говорит Минни.
— А песик почему умер?
— Просто его время пришло, Фрэнсис.
В доме пусто, я брожу из одной комнаты в другую, то есть — из спальни в кухню и обратно. Отец ушел искать работу, мама в больнице с Мэйлахи. Вот бы съесть чего-нибудь, но в ящике со льдом только оттаявшие капустные листья. Папа не велит есть то, что плавает в воде, потому что там может быть гниль. Я засыпаю на постели родителей. Просыпаюсь уже в темноте оттого, что мама трясет меня за плечо.
— Твоему братику нужно поспать. Чуть язык не откусил. Зашивать пришлось. Иди в другую комнату.