– Не в каждом! – сказал Олива, и на его лицо вернулась беззаботная улыбка. – Но в некоторых может быть и не одна.
Я хрипло рассмеялся:
– В этом мы с вами не сойдемся.
Но я одернул себя, помрачнев, ведь передо мной стоял совсем юный человек, а я был стариком.
– Рано или поздно такая жизнь вам наскучит. Или вы наскучите ей.
– Но вы только что признались, что не спец в этих вопросах! – сочувственно улыбнулся Олива, ткнув в мою сторону пальцем. – Как может наскучить постоянная смена обстановки, гм? К тому же! – Он заложил руки за спину и потянулся. – Марло, моя жизнь связана с флотом. Тут не остепенишься, даже если захочешь. Что подвернулось, то и берешь. Впрочем, девушки большего и не предлагают.
– Может быть, – допустил я, опираясь на пульт, чтобы подняться. – Может, вы и правы, коммандер. Но женщина женщине рознь. Некоторым ничего от нас не надо, но и мы им безразличны. А некоторым нужно от нас все без остатка. И они стоят того, чтобы это все отдать.
– А еще меня романтиком называют, – стремительно парировал бойкий на язык Олива.
– Это слово давно уже неправильно трактуют, – язвительнее прежнего ответил я. – В ваших забавах нет ничего романтичного.
– Еще как есть! – воскликнул Олива. – Черная планета, Марло! Я ведь не преступник. Никого не обижаю.
– Кроме себя.
Я оглянулся на застывшую в капсуле Валку и решил, что пора составить ей компанию. Думал ли я когда-нибудь так, как Гектор Олива? О женщинах и не только о них? Было ли духовное родство лишь мнимым понятием, о чем как-то говорила Валка? К моему удивлению, молодой офицер не отпустил в ответ очередную шпильку. Я повернулся к нему и увидел, что он с любопытством таращит на меня зеленые глаза.
– Что?
– А вы женаты? – спросил он.
Вот этого удара я и дожидался! Удивительно, что он так долго медлил с выпадом.
Я мог бы отчитать его, напомнить о пропасти между нашими званиями, но это означало бы отказаться от своих слов, признать поражение – и он это понимал. Олива держал язык за зубами лишь потому, что раздумывал о последствиях такого вопроса. Достаточно ли он смел, чтобы препираться с имперским лордом?
Оказалось, достаточно смел.
– Нет, – просто ответил я и закрыл глаза.
Давняя боль вернулась, но я прогнал ее старым афоризмом:
– Мы с вами палатины. Мы служим императору, а он не соизволил дать мне вольную.
Я не добавил, что Валка не хотела за меня замуж.
Моя рука потянулась туда, где должна была быть филактерия с кровью Валки, но нащупала под рубашкой лишь медальон со скорлупой Тихого. Филактерию Валка подарила мне перед битвой на Беренике; ампула символизировала компромисс между ее тавросианской культурой и моими имперскими традициями. А я потерял ее, забыл на Нессе перед вылетом на Падмурак.
Адриану Марло суждено было остаться неженатым и бездетным. Мое положение и происхождение могли подарить мне лишь иллюзию полноценной семьи.
– Сэр Гектор, я уже стар, – впервые обратился я к молодому коммандеру по имени. – Я побывал в тридцати с лишним сражениях на множестве планет. Говорил с богами, бился с демонами. Ел за одним столом с самим Бичом Земным, пировал с Кхарном Сагарой. Я более трехсот лет служу императору верой и правдой и за все эти годы любил лишь трех женщин. – Я символично поднял свою трехпалую руку. – Одну потерял, другую предал, а третья… – указал я на капсулу Валки, – перед вами.
– Похоже, мы с вами очень разные, – сказал Олива.
– Возможно, – допустил я и прошел мимо молодого офицера.
Остановившись рядом, я положил руку ему на плечо и оглянулся на Валку.
– Я бы женился на ней, если бы мог. – Я потупил взгляд, как будто стыдясь своих слов и чувств. – Но я отдал ей все.
Я убрал руку и двинулся дальше.
– Простите, милорд, – непривычно неуклюже и скомканно произнес Олива, вдруг превратившись из человека в офицера. – Не хотел вас оскорбить.
– Вы не виноваты, – ответил я, подходя к двери. – Это старая рана.
– Ваша светлость! – Голос Оливы настиг меня в коридоре. – Позвольте еще вопрос?
Обернувшись, я жестом выразил разрешение.
– Ваше лицо, – произнес он, имея в виду шрамы. – Правда, что это сделал Бич?
Я застыл. Передо мной вновь встали черные пески Эуэ, тонкие высокие древки сьельсинских стягов – синих, черных и зеленых – и, вдали, свод черепа Миуданара.
«Arkam Resham aktullu. Arkam amtatsur».
Сверкнули когти Дораяики, и я вздрогнул.
– Правда, – ответил я, усилием воли заставив себя не притрагиваться к шрамам.
Гектор Олива смог лишь покачать головой:
– Звучит невероятно.