Слишком долго.
– Адриан? – окликнула Валка, остановившись на полпути, и повернулась.
Что-то в ее позе – изгиб широких бедер, положение подбородка, верхушка ушной раковины, выглядывающая из распущенных волос, – зачаровало меня. Нет, мне было еще далеко до покойника. Мое сердце билось, кровь бурлила.
– Ты с нами? – спросила она.
Вместо ответа я поднялся по ступеням и стянул тяжелую простыню с крайнего столбика балюстрады. Ткань зацепилась за острую чугунную пику, выступавшую из набалдашника, и с тихим шорохом упала на пол.
На пике высотой почти в человеческий рост был закреплен красно-черный жаккардовый флаг с вышивкой. Среди темного пыльного холла и белых простыней он выглядел удивительно чистым. Светосфера Валки осветила эмблему с пентаклем и трезубцем. На миг все как будто застыло, и я почувствовал себя персонажем мраморного барельефа, на котором вместе со знаменем были изображены мы с Валкой и Олива. Не живые люди, а воспоминания. Призраки.
Это было знамя Красного отряда. Моего Красного отряда. Моего дома Марло. Викторианского дома Марло.
Викторианский. Победоносный – ведь на латыни «виктория» значит «победа».
Какая ложь!
Мне вдруг захотелось взвыть и сорвать знамя с флагштока. Я даже схватился за край полотна и потянул.
– Адриан, – остановил меня звонкий голос Валки, и я убрал руки. – Идем.
Каффу добрался до генераторов, потому что, как только мы привели коммандера в его комнату, зажегся свет. Олива поблагодарил нас и вошел в пыльное помещение. Он снова чихнул и вызвал по терминалу лейтенантов Карраса и Магарян. Мы с Валкой не стали ему мешать и сразу направились по освещенному коридору к покоям, где жили много лет в изгнании.
Войдя в старую спальню, я еще сильнее почувствовал себя призраком. Здесь все тоже было укрыто белыми простынями: резное деревянное изголовье кровати, джаддианские ковры, картины, тумбы и шкафы. Я тенью бродил среди руин своей прошлой жизни, которую жил, кажется, совсем другой человек – более именитый, не испытавший ужасов ям и пыточных камер Дхаран-Туна. Я боялся сдернуть простыню с зеркала, боялся, что оттуда на меня посмотрит жалкая тень Адриана Марло. Более того, я боялся выглянуть из затемненного окна, увидеть вдали деревню Фонс и подумать о ее простых жителях.
Мне казалось, что Колхида достаточно исцелила мои раны, но некоторые не лечит даже время. Как нельзя дважды войти в одну и ту же реку, так и твой родной дом после долгих лет отсутствия уже не может быть прежним, потому что меняешься ты сам. Вчерашний ты умирает, оставляя лишь фрагмент себя тебе сегодняшнему, который в свою очередь уступит место тебе завтрашнему.
Валка сорвала простыню с кровати, и резное темное дерево, украшенное фигурами птиц и цветов, заблестело. Кровать была достойна любого монарха. Казалось неправильным отдыхать среди такой красоты, когда мои спутники остались спать вечным сном в черных песках Эуэ и в животах бесчисленных Бледных.
Несправедливо, что я остался жить, а они погибли.
Но во Вселенной мало справедливости, и даже за эту малость приходится бороться.
– Проверю ванную, – сказала Валка. – Нужно вымыться и спать.
Мы были на ногах гораздо больше двадцати четырех стандартных часов. Пока прилетели, пока отвечали на последние вопросы Линча.
– Я не устал, – солгал я, подходя к трюмо с закрытым зеркалом, где по-прежнему должна была стоять старая умывальная чаша Джинан. Там же, где я ее оставил.
Собравшись с духом, я сорвал с зеркала простыню и поежился, встретившись взглядом с отражением.
– Устал не устал, а спать надо, – донесся из ванной голос Валки. – Завтра нам покоя не дадут.
Она была права, и я недовольно буркнул в ответ. Начавшийся на Колхиде порочный круг бесед и допросов, докладов и разборов продолжался, и нас ждали бесконечные дни встреч и пересказов всех наших злоключений. Магнарх с помощниками позаботились, чтобы нам удалось вернуться относительно незаметно, и у него было время сочинить и распространить официальную версию, прежде чем поднимется шумиха. Нас поэтому отправили в поместье Маддало. Во дворце магнарха о возвращении Адриана Марло сразу узнали бы все слуги, солдаты и секретари. Здесь об этом знали только люди Оливы, комендант Линч и солдаты с пересадочной станции.
И конечно, Каффу. А одного Каффу вполне достаточно.
Я уже мог представить, как расползутся слухи.
«Слышали, он вернулся!» – скажет перебравший с выпивкой смотритель.
«Ночью в старом аббатстве горел свет!» – сообщит бдительная домохозяйка мужу-клерку.
«В дьявольском-то поместье? Неужели он вернулся?» – спросит пьяница бармена.