Они смеются и от смеха кашляют, и чем сильней смеются, тем сильней кашляют и, в конце концов, хватаются друг за друга, лупят меж лопаток и утирают слезы. Наконец, они успокаиваются; мы разбираем английские и американские журналы и разглядываем рекламу женского белья, лифчиков, трусов и длинных нейлоновых чулок. Имон листает американский журнал под названием «Смотри» с фотографиями японских девушек, которые поддерживают боевой дух солдат на чужбине, и говорит: мне надо в туалет. Он уходит, и Питер мне подмигивает: знаешь, что он там делает, а? Мистер Маккэфри, бывает, заводится – нечего заседать в туалете, черти чем занимаясь: тратите драгоценное время, за которое зарплату получаете, да еще подвергаете бессмертные свои души опасности. Он в открытую не скажет: хорош рукоблудить, - потому что нельзя обвинять человека в смертном грехе, когда ничего не докажешь. Бывает, он отправляется в туалет с досмотром, когда оттуда кто-то выходит, потом возвращается с грозным видом и говорит: заграничные журналы не читать! Пересчитали, по коробкам разложили - и все.
Имон приходит из туалета и туда отправляется Питер, прихватив американский журнал «Колиерс» с фотографиями участниц конкурса красоты. Знаешь, что он там делает? Ручонками. Пять раз на дню. Как поступит новый американский журнал с рекламой женского белья - уходит. Все ему мало. Без ведома мистера Маккэфри берет журналы домой, и кто знает, что он там ночью делает с этими журналами. Упади он замертво, тут же в ад провалился бы.
Я и сам хотел бы уйти в туалет после Питера, но не хочу, чтобы они сказали: смотрите-ка, новенький, первый день на работе, а уже рукам покоя не дает. Сигарет не курит, о нет, но рукоблудит вовсю.
Мистер Маккэфри, на фургоне развозивший газеты, возвращается и спрашивает, почему журналы еще не посчитаны, не связаны и не готовы к отправке. Мы не успели, отвечает Питер - новенького, Маккорта, учили что и как. А он, боже ты мой, слегка непонятлив – глаза-то болят у него – но мы спуску ему не давали, и теперь он ловчей управляется.
Джерри Хэлви, мальчик-посыльный, на этой неделе на работу не выйдет, потому что ему полагается отпуск, а его подружка Роуз возвращается домой из Англии, и он хочет побыть с ней. Я новенький, и мне придется вместо него колесить по Лимерику на велосипеде с большой металлической корзиной над передним колесом. Он учит меня держать равновесие с газетами и журналами в корзинке, чтобы велосипед вместе со мной не опрокинулся на дорогу, иначе по мне проедет грузовик, и буду я похож на кусок лососины. Он как-то видел солдата, по которому проехался военный грузовик - так вот, он и был похож на кусок лососины.
В субботу около полудня Джерри доставит последий заказ в привокзальный киоск «Изонс», и мы с ним как раз там и встретимся – я заберу велосипед, а он пойдет встречать Роуз. Мы стоим у ворот, ждем поезд, и он говорит мне, что не видел Роуз целый год. Она работала в одном пабе в Бристоле, и ему это вовсе не нравилось, потому что англичане вечно лапают ирландских девушек, лезут руками под юбки, или еще чего хуже творят, а те даже пикнуть бояться, чтобы с работы не вылететь. Все знают, что ирландские девушки никого к себе не подпускают, а девушки из Лимерика вообще на весь свет этим славятся, особенно если их ждет мужчина – не кто-нибудь, а сам Джерри Хэлви. Он по походке поймет, верна ли она ему. Если через год ты видишь, что походка у девчонки другая – не такая, как до отъезда - тогда ясно, что она там с англичанами, с этими грязными, озабоченными ублюдками, ничем хорошим не занималась.
Поезд дает гудок и подходит к станции. Джерри машет Роуз, которая идет к нам с дальнего конца перрона. Роуз улыбается во весь рот, а зубы у нее белые, и зеленое платье ей очень идет. Джерри останавливается, машет рукой, шепотом бормочет: ты глянь-ка, ну и походочка - сука, шлюха, уличная девка, потаскуха, мразь, - и убегает с вокзала. Роуз подходит ко мне. Рядом с тобой сейчас был Джерри Хэлви?