Миссис Лейбовиц уходит в коридор, чтобы взять у мужа перо, бумагу и конверт. Четыре женщины садятся за стол и сочиняют письмо к матери моей мамы.
Дорогая тетя Маргарет,
Беру в руку перо, чтобы написать вам это письмо, и надеюсь, что оно найдет вас в наидобрейшем здравии, в каковом и нас оставляет. Мой муж Томми прекрасно себя чувствует, трудится, не покладая рук, и муж Делии прекрасно себя чувствует, не покладая рук, и мы надеемся, что и вы прекрасно себя чувствуете. С прискорбием сообщаю вам, что Энджела себя чувствует отнюдь не прекрасно, потому что у нее умер ребеночек - девочка, которую назвали Маргарет в вашу честь, и Энджела с тех пор сама не своя, лежит в постели лицом к стене. А что еще хуже, мы подозреваем, что она снова беременна, и это уже чересчур. Одного похоронила – а другой уже на подходе. Не знаем, как она умудряется. Замужем четыре года, детей пятеро и еще один на подходе. Вот что бывает, когда выходишь замуж за кого-то там с Севера, потому что эти жалкие протестанты собой не владеют. Каждый день он уходит якобы на работу, но мы-то знаем, что он все время торчит в салунах, подметает полы и переносит бочки, за что получает несколько долларов, которые тут же пропивает. Тетя Маргарет, это ужас какой-то, и все мы считаем, что Энджеле с детьми лучше вернуться на родину. Времена теперь трудные, и у нас нету денег, чтобы купить им билеты, но возможно, вы что-нибудь придумаете. Надеемся, что сие письмо найдет вас в прекрасном самочувствии, в каковом покидает нас, благодарение Богу и Его Благодатной Матери.
Остаюсь любящая вас племянница
Филомена Флинн (бывшая Макнамара)
А также ваша племянница
Делия Форчун (тоже бывшая Макнамара, ха-ха-ха)
Бабушка Шихан посылает Филомене с Делией денег. Они покупают билеты, в Обществе св. Винсента де Поля достают чемодан, нанимают машину, отвозят нас на пристань в Манхэттене, сажают на корабль, говорят: прощайте, скатертью дорожка, - и уходят.
Корабль выходит из дока. Мама показывает нам: вот Статуя Свободы, а это Эллис Айленд, куда приплывают иммигранты. Потом перевешивается через борт и ее тошнит, а ветер Атлантики переносит все это на нас и на других счастливых пассажиров, любующихся видом. Пассажиры клянут нас и убегают, со всей гавани слетаются чайки, и мама, бледная и слабая, повисает на корабельных перилах.
Через неделю мы прибываем в Мовилль в графстве Донегал, откуда на автобусе добираемся до Белфаста, а оттуда снова на автобусе до городка Тум в графстве Антрим. Мы оставляем чемодан в магазине и дальше идем пешком - до дома дедушки Маккорта еще две мили. На дороге темно, за холмами занимается рассвет.
Папа несет на руках близнецов, которые поочередно ревут от голода. Мама поминутно останавливается и садится на каменную придорожную ограду, чтобы передохнуть. Мы тоже садимся и смотрим, как небо алеет, и становится голубым. На деревьях начинают щебетать птицы, и когда рассветает, мы видим на полях странных животных, которые стоят и глядят на нас. Пап, а кто это? - спрашивает Мэлаки.
Коровы, сынок.
Пап, а что такое коровы?
Коровы, сынок - это коровы.
Мы идем все дальше, дорогу видно все лучше, и на полях мы видим новых животных – белых, обросших мехом.
Пап, а это кто? - спрашивает Мэлаки.
Овцы, сынок.
Пап, а овцы – это кто?
Уймешься ты или нет? – рявкает папа. Овцы это овцы, коровы это коровы, а вон там – коза. Коза это коза. Коза дает молоко, овца дает шерсть, корова дает все вообще. Бога ради, что еще тебе нужно?
Мэлаки скулит от страха, потому что папа так раньше себя не вел, не кричал на нас никогда. Случалось, будил нас среди ночи, требовал, чтоб мы поклялись умереть за Ирландию, но никогда вот так не рявкал. Мэлаки кидается к маме, и она утешает его: будет, будет, милый, не плачь. Просто папа устал, он несет близнецов и ему трудно отвечать на столько вопросов сразу, с близнецами-то на руках.
Папа ставит близнецов на дорогу и протягивает руки Мэлаки. Близнецы принимаются реветь, а Мэлаки, всхлипывая, жмется к маме. Коровы мычат, коза и овцы блеют, птички на деревьях щебечут, и, перекрывая все эти звуки, бибикает машина. Боже мой, окликает нас человек за рулем, как вас занесло сюда в такую рань, в день светлого Христова Воскресения?
Доброе утро, отец, отвечает папа.
Отец? - удивляюсь я. Пап, это твой отец?