Тогда он страдальчески вскрикнул, потрясенный, упал на колени и, запрокинув голову, завопил:
— Гейл! Гейл! Гейл!
Глава 3
Это следовало бы назвать величайшим триумфом Дэлзиела, что таковым и являлось некое недолгое время, и омрачался этот триумф только необходимостью оправдываться перед Чанг за то, что он подпортил ей работу, низвергнув Люцифера в ад за две недели до представления мистерий.
— Освободить его под залог? — переспросил он. — Я бы рад тебе помочь, милочка, но ни один суд не выпустит под залог человека, подозреваемого в таких тяжких преступлениях.
В тот момент, когда он говорил это, он был по крайней мере наполовину искренен, но через очень короткое время всем стало ясно, что основной преградой на пути Свайна к освобождению является упорное сопротивление Дэлзиела. Когда Чанг намекнула ему на это, он взорвался:
— Какая разница?! Ты что думаешь, после всего случившегося я стал бы играть с этим мерзавцем? Если он снова будет в труппе, я отказываюсь участвовать. Поэтому тем, что я держу его под замком, я избавляю тебя от такой проблемы!
— Мне не нужны одолжения, Энди, — холодно проговорила Чанг. — У меня бывали проблемы и посложнее.
При этих словах Дэлзиел испытал неизвестное ему доселе чувство смущения.
Однако, когда на ту же тему с ним заговорил Дэн Тримбл, реакция Дэлзиела была совсем иной, и новое для него чувство его не посетило.
— Эндрю, — начал шеф полиции, — я немного обеспокоен. Ты так обрисовал в суде ситуацию, что Свайну будет выставлено весьма серьезное обвинение и выпустить его под залог было бы равносильно тому, чтобы послать Джека Потрошителя обратно в Уайтчепел.[29] Полагаю, все это говорит о том, что ты уверен: тебе удастся заставить его изменить свои показания…
— Да его показания, — воскликнул Дэлзиел, — надо публиковать как художественное произведение или комикс!
— Ты так считаешь? Тогда, может быть, ты поможешь мне отделить факты от художественного вымысла, естественно, подкрепляя свои комментарии солидными доказательствами. У меня здесь копия его показаний. Давай прочитаем их еще раз.
Он начал читать, время от времени делая паузы, чтобы Дэлзиел мог вставить свои замечания. Но до тех пор, пока речь шла о визите Арни Стринджера и его рассказе о гибели зятя, толстяк слушал молча. Только утверждение Свайна, что на пособничество Стринджеру его толкнула исключительно верность их старой дружбе, вызвало недоверчивый смешок Дэлзиела.
— Ты готов оспорить мотивы? — спросил Тримбл.
— Ага, конечно! Эта верность старой дружбе не помешала ему задавить своего приятеля бульдозером!
— У тебя есть доказательства справедливости твоих предположений? Свидетели? Показания медэкспертизы?
— Нет, но это и так ясно…
— Нет, не ясно, Эндрю. Продолжаю. «Моя жена, Гейл, рано легла спать в ту ночь, потому что утром следующего дня она улетала в Штаты навестить свою больную мать. Хотя я вынужден признать, что между нами имелись серьезные разногласия по поводу нашего будущего, существовала реальная возможность прийти к разумному компромиссу. Поэтому я не сомневался, что пребывание Гейл в Америке носило бы временный характер. Приход Арни разбудил ее, и после того, как я успокоил его и отправил домой, она пришла ко мне в комнату и сказала, что слышала почти весь наш разговор. Она не могла поверить, что я действительно собираюсь помогать Арни спрятать тело его зятя. Если бы она говорила вообще о том, что так поступать дурно, я бы послушал ее, но мне стало ясно, что она просто нашла предлог для того, чтобы потребовать от меня расторгнуть мое деловое партнерство с Арни, которого она всегда недолюбливала. Я пытался объяснить ей мои чувства, но это еще больше вывело ее из себя, она дошла почти до истерики и потребовала, чтобы я на следующее утро летел вместе с ней в Калифорнию и принял предложение работать у Делгадо. Я сказал, что, хотя я еще не решил окончательно по поводу работы, ее предложение было совершенно невыполнимым, но она уже не слушала доводов разума и билась в истерике. Я дал ей пощечину, чтобы привести в чувство, но вышло только хуже. Она бросилась на меня, и я отпрянул в сторону. Я вовсе не хотел ставить ей подножку, но она споткнулась о мою ногу и в следующее мгновение лежала бездыханная на полу рядом с камином. Гейл ударилась виском о каменный угол камина. Крови почти не было, но она была, несомненно, мертва. Я помню, что Гейл как-то раз рассказывала мне, что еще в Америке доктор, когда она была ребенком, предупреждал ее мать, что у нее очень тонкая кость черепной коробки и потому девочку надо оберегать от падений и слишком активных игр на утрамбованной земле. Я знаю, что мне следовало сразу же позвонить в полицию и в „Скорую помощь“, но я был в такой растерянности…» Ты что-то хочешь сказать, Энди?
— Этой байке сто лет в обед! — вспылил Дэлзиел. — Если бы мне платили пенс за каждую выслушанную мной историю о том, что жена, мол, упала и ударилась головой о камин, у меня бы денег было больше, чем у вас!
Тримбл вынул лист из стопки бумаг у себя на столе.
— Заключение медэкспертизы говорит о том, что миссис Свайн умерла от удара в висок. Это не противоречит утверждению Свайна, что она ударилась головой о камин. Никаких других следов насилия на теле покойной не обнаружено. Кроме того, вскрытие показало действительно наличие очень тонкой черепной коробки, что могло послужить решающим фактором для смертельного исхода. Что ты можешь возразить?
— Медэкспертиза ничего не обнаружила на камине, о который она якобы ударилась.
— Женщина, которая приходит убирать дом, подтвердила, что она по крайней мере два раза в неделю моет и полирует поверхность камина. Что еще? Ничего? Тогда пойдем дальше. «Я думал только о том, что, если я вызову полицию и „скорую помощь“, Арни обязательно услышит вой сирен и непременно решит, что я его предал, а это может его просто убить. Я сидел все в той же комнате и думал, думал, и в состоянии величайшего душевного смятения мне показалось, что нет иного выхода, как только сделать с телом Гейл тоже самое, что я согласился сделать с телом Эпплярда… Так я и поступил. Это была непростительная глупость, которая привела к трагическим последствиям, и я от всего сердца сожалею, что так произошло. Но когда у вас на глазах трагически погибает человек, которого вы любите, а в то же время ваш преданный друг вверяет вам свою жизнь и счастье, трудно рассуждать здраво. Поэтому в конце концов я завернул Гейл в одеяло и спрятал ее в пикапе, а на следующее утро, пока Арни размешивал цемент, я выкопал в гараже яму. Мы работали в той части стоянки, что за зданием суда, где по воскресеньям никого не бывает, а полицейские не обращали на нас никакого внимания. Тем не менее я попросил Арни постоять настороже, а сам подготовил яму и зацементировал в ней тело Эпплярда, а заодно и Гейл. В первый момент я чуть было не передумал и не сказал Арни, что не могу, но ведь Гейл была мертва, и я, может быть, ошибочно счел, что должен прежде всего позаботиться о живых, о своем друге Арни, попавшем в беду. Поэтому я произнес над Гейл простую молитву и положил ее покоиться в мире». Эндрю, ты опять издаешь какие-то странные звуки. Но ведь, что бы ты ни думал о Свайне, нельзя отказать ему в том, что он хороший друг, готовый прийти на помощь, когда это необходимо!
— Господи Иисусе, — взорвался Дэлзиел, — до вас что, не дошло еще? Такой скользкий тип, как Свайн, говорит правду, только чтобы прикрыть ложь! Я полагаю, его жена была мертва еще до того, как появился Арни, может быть, пару дней назад, хотя, если он это сделал только в ту ночь, он, наверное, сам чуть в штаны не наклал со страху, когда Арни начал барабанить в дверь! Вы что, думаете, он позволил бы ей уехать в Штаты? Вот так взять и уехать? И быстренько там развестись? И вычеркнуть его из завещания? Нет, она была уже убита, а он ломал себе голову, что ему делать дальше, как вдруг появляется Арни с точно такой же проблемой. И он понял, что, помогая Арни, он выручит и себя!