— Мистер Паско! Какой приятный сюрприз. Тысячу лет вас не видел. Я прямо-таки чувствую себя покинутым. В чем дело, удивляюсь я. Может, я обидел его? Или он променял меня на другого?
— Дело в том, что либо ты стал честнее, Джо, либо неповоротливее, — ответил Паско.
— Ну, возможно, вы и стали чуть неповоротливее. Это иногда случается и с лучшими из нас. Но если я стал бы честнее, то роль Бога в мистериях предложили бы мне, а не милейшему мистеру Дэлзиелу. Как он, мой дорогой друг, поживает? Наверное, уже скоро в отставку?
Паско улыбнулся. В подпитии Свиндлз всегда грозился отплатить Дэлзиелу за все несправедливости, которые терпел от него долгие годы, отправив толстяка в свою старую дробилку.
— Я передам ему ваши наилучшие пожелания, — пообещал Паско. — Так вот, Джо, мне нужна твоя помощь.
Свиндлз выслушал, почесал в затылке и сказал:
— В феврале, говорите? Вы о многом просите, мистер Паско. Найти это теперь — целое дело, да и, скорее всего, она уже попала в мою дробилку.
Паско нисколько не сомневался, что это всего лишь отговорка. Ему было прекрасно известно, что Джо с поразительной точностью знал, где что находится у него на складе металлического хлама. Сейчас он просто-напросто торговался.
— Я знаю, как дорого стоит твое время, Джо, — сказал Паско, — поэтому плачу пятерку за каждую минуту при условии, что поиски займут не больше пяти минут.
Паско обошлось это в двадцать фунтов. Он смотрел на кучу заржавевших сельскохозяйственных машин и инструментов с «Москоу-Фарм» и думал, правильно ли он поступает.
— Зачем ты все это хранишь, Джо? — спросил он.
— Сельскохозяйственный антиквариат, — не задумываясь ответил Свиндлз. — Эти железки уже сейчас денег стоят. А через несколько лет, когда они приобретут историческую ценность, какой-нибудь краеведческий музей заплатит мне кругленькую сумму за этот хлам.
— Вот это и есть борона? — спросил Паско.
— Да, борона или черт знает какая огромная щетка для волос, — пояснил Свиндлз.
Паско несколько минут молча осматривал агрегат, потом сказал:
— Одолжи-ка мне ее, Джо.
— Только борону?
— Да вообще-то, нет. Лучше все сразу. Я верну.
— Уж конечно, вернете, — усмехнулся Свиндлз, — но вам понадобится грузчик, чтобы все это забрать.
— Ты предлагаешь свои услуги?
— Я с вас возьму, как беру обычно. Если наличными, то скидка.
— Джо, — рассмеялся Паско, — если бы миссис Тэтчер знала о твоем существовании, она бы пожаловала тебе титул лорда.
Веселое расположение духа не оставило Паско и когда Свиндлз сгружал барахло на площадку перед входом в полицейскую лабораторию.
Джентри, глава патологоанатомического подразделения, его веселья не разделил. Он указал костлявым пальцем на груду ржавого хлама и резко спросил:
— Это еще что?
Паско по опыту знал, что очаровать его и уговорить дружно работать невозможно, поэтому коротко ответил:
— Вещественные доказательства по делу Энтони Эпплярда. Вот копия отчета патологоанатомов. Видите, здесь написано, что смерть наступила в результате того, что его трахея была проткнута металлическим предметом. А вот копия соответствующей части свидетельского показания, где говорится, что металлический предмет был зубом этой самой бороны. Вы можете это проверить?
— Но это случилось три месяца назад, и вещи, судя по всему, находились все время под открытым небом!
— Да. Вы уже проводили экспертизу одежды Эпплярда. А также одежды Гейл Свайн. Мне бы хотелось, чтобы вы продолжили эту работу.
— Вы что, хотите сказать, что я допустил какие-то неточности? — возмутился Джентри.
— Я только прошу провести более детальное исследование, чем тогда. Я имею в виду, в частности, те места на верхней одежде, где имеются какие-либо пятна…
— У вас есть распоряжение начальства? — грубо перебил его Джентри.
— Я принесу вам в течение часа бумагу с подписью мистера Тримбла, если только это способно заставить вас выполнять свою работу, — резко проговорил Паско.
— Думаю, в этом нет необходимости!
Не вполне уверенный в том, что имелось в виду: подпись или упоминание о необходимости выполнять свои прямые служебные обязанности, Паско сказал:
— Тогда я буду ждать от вас известий, — и ушел. Ему несвойственна была подобная резкость, но с Доктором Смерть иначе было нельзя.
Однако Паско следовало опасаться жала поострее патолого-анатомического.
— Где тебя носит? — осведомился Дэлзиел, когда Паско вошел в кабинет. — Ты уже из-за этой чокнутой девки сна лишился, что ли?
— Если вы имеете в виду ту несчастную женщину, которая совершила большую ошибку, обратясь к вам за помощью, то вы не правы, — отрезал Паско.
— Черт побери, что это с тобой? Менструация, что ли? Нечего бросаться на тех, с кем работаешь. Оставляй свое плохое настроение дома.
Такого рода резонные упреки от человека, который после беседы с Тримблом был готов всех сожрать живьем, показались Паско верхом несправедливости.
— Вы что-то у меня искали, а? — спросил он, со стуком задвигая ящики стола, в которых Дэлзиел явно порылся.
— У меня голова болит, переработал, — со страдальческим видом ответил Дэлзиел, — думал, у тебя аспирин найдется. Это все из-за репетиций. Мало мне здешнего дурдома! Я, наверное, не в себе был, когда согласился участвовать в этой затее!
— А как ваш новый Люцифер? — спросил Паско, решив, что миролюбие — высшая из воинских доблестей.
— Нормально. Знаешь, что я тебе скажу? Мне не хватает Свайна в этой роли! С ним было как-то более жизненно. А теперь спектакль, и все тут. Отчаянный Дэн был прав, мне не следовало соглашаться на эту роль.
— Не стоит огорчаться, сэр. Скоро все это кончится.
— Господи, парень, ты говоришь, как монашка в богадельне. Но мне необходимо взбодриться, и я разрешаю тебе угостить меня попозже пивом за то, что ты мне так нахамил.
— Но у вас же голова болит.
— Это я специально всем девчонкам говорю.
Когда Паско остался один, он почувствовал, что у него самого разболелась голова. В последнее время его часто донимали головные боли, словно слишком многое, находящееся где-то там внутри, старается вырваться наружу, или наоборот, слишком многое снаружи старается проникнуть внутрь.
Когда-нибудь он сядет за стол и разложит перед собой всю свою жизнь, совсем как дело Свайна. Но пока время еще не пришло. Он не смог бы втиснуть собственные поступки лишь в две свои ипостаси и найти в них только одну непоследовательность. Нет, разных людей в нем было миллиард в минуту, а нелогичных поступков… ну, сколько булавок можно воткнуть в задницу ангела?
Паско попытался улыбнуться этой своей шутке. Не получилось. Он встал, сморщился от боли в поврежденной ноге, закрыл глаза, и перед его внутренним взором появилась темная шахта, где он получил эту травму. Он ощутил, как над ним навис прогнивший потолок шахты, увидел, как на нем копошатся миллионы пищащих летучих мышек…
— С тобой все в порядке?
Это был Уилд. Тревога была написана на его уродливом лице.
— Да. Все хорошо. Правда, я в порядке. Просто не выспался, вот и все. Я вчера засиделся над бумагами по делу Свайна.
— Да?! И какие же великие открытия ты сделал?
— Никогда не знаешь наперед, Уилди, — ответил Паско. На этот раз ему наконец удалось улыбнуться. — Я тебе сейчас расскажу.
Сержант молча слушал, а когда Паско закончил, сказал:
— Ну что ж, удачи тебе. Но я не стал бы забирать свои вклады в недвижимость, чтобы вложить их в твою идею.
— Ну, спасибо, — разочарованно вздохнул Паско. — Поживем — увидим, а?
Прошли сутки, а он все еще ждал. Он твердо решил не звонить Джентри, чтобы не давать тому повода язвить о всем известной нетерпеливости уголовно-следственного отдела. Кроме того, как бы он ни относился к доктору лично, у него не было оснований оспаривать его профессиональную компетентность.