Репортеры соревнуются за первенство. Видеооператоры и фоторепортеры расположились по периметру людского моря. Слепящий искусственный свет придает всему бледное потустороннее свечение. Он стоит рядом с толпой репортеров вместе с другими зеваками, пойманный объективом на самом краю кадра.
Слово берет мэр. Ее речь выражает коллективное моральное состояние жителей города, их возмущение бессмысленным актом беспрецедентной жестокости. Окружной прокурор повторяет ее слова и дает обещание найти и покарать убийцу. Глава полицейского управления объявляет о формировании специальной следственной группы.
На вопросы они отвечать отказываются даже тогда, когда репортеры громко требуют подтвердить имя жертвы, а также узнать жуткие подробности преступления. Журналисты чем-то напоминают стаю гиен, прибежавших полакомиться остатками кровавого пиршества хищника. Они выкрикивают вопросы, то и дело слышится фраза «обезглавленный труп». Кое-кто утверждает, что якобы имеется свидетель.
Его возбуждает сама мысль о том, что кто-то наблюдал за его священнодействием. Он уверен: любой при виде того, что он делает, должен непременно испытать сексуальное возбуждение — точно так же, как и он сам. Возбуждение, которое никому не понять, которое он всякий раз испытывал в детстве, когда его запирали в чулане и он слушал из-за двери, как его мать занимается сексом с очередным мужчиной. Он уже тогда понимал, что возбуждение — это запретный плод, однако был бессилен подавить его.
Репортерская братия в буквальном смысле засыпает представителей власти вопросами. Но никаких ответов. Никаких комментариев.
Чуть поодаль с группой полицейских стоит Джон Куинн, и он тотчас испытывает прилив гордости. Ему известна репутация Джона, он знаком с его теориями. Он не раз слышал, как Куинн выступал по телевидению, читал статьи о нем. На поиски Крематора ФБР отрядило лучшего агента.
Он хочет, чтобы к микрофону подошел спецагент, хочет услышать его голос, узнать мысли, но тот застыл на месте как каменный. Похоже, репортеры не узнали знаменитого агента, а все потому, что тот стоит в стороне и не бросается в глаза. Затем, в окружении полицейского кордона, начальство уходит с подиума. Пресс-конференция окончена.
На него накатывает волна разочарования. Он ожидал большего. Надеялся услышать больше. Он хочет знать больше. Он рассчитывал, что им требуется большее.
Внезапно он ловит себя на том, что ждет собственной реакции, что на какой-то миг позволяет собственным эмоциям оказаться в зависимости от воли других людей. Непростительное поведение. Обычно он действует первым, наносит превентивные удары, а не реагирует на поступки.
Репортеры, понимая, что больше ничего не дождутся, потихоньку расходятся. Вернувшись к себе, они засядут за перо, начнут копать источники. Толпа перед подиумом редеет на глазах. Он уходит вместе с ними. Просто еще один любопытный.
— Пойдем, подружка. Нас выпускают отсюда.
Эйнджи оторвала глаза от альбомов с фотографиями и посмотрела на вошедших из-под свисающих на лицо сальных прядей. Взгляд усталый, настороженный. Не зная, на кого ей смотреть в первую очередь — Кейт или Лиску, она медленно поднялась со стула с таким видом, как будто боялась, что адвокат сейчас вытащит из кобуры пистолет, чтобы предупредить ее бегство. Лиска также смотрела не на нее, а на Конлан.
— У тебя есть разрешение? Кстати, где Ковач?
Кейт посмотрела на коллегу.
— Разрешение есть, а Ковач сейчас торчит на пресс-конференции. Там формируют следственную группу.
— Я бы не отказалась в нее войти, — с решительным видом заявила Лиска.
— Да, неплохо бы. После таких случаев обычно повышают в звании, — отозвалась Кейт, а про себя подумала: «А кому-то дают пинка под зад». Интересно, чем она рискует, цацкаясь с этой Эйнджи Ди Марко, и какие неприятности может иметь из-за нее Лиска?
«Цель оправдывает средства», — вспомнился Джон. По крайней мере, ее цель благородна, ведь она не преследует никакой личной выгоды. Понять, что тобой движет: вот ключ к спокойной совести.
— И как там, много репортеров набежало?
— Немало! — Кейт краем глаза покосилась на подопечную — та прихватила со стола зажигалку, которую забыл кто-то рассеянный, и сунула в карман. О господи, эта девица еще и клептоманка! — По-моему, самое время слинять отсюда.
— Давай, пока не поздно, — посоветовала Лиска. — Сегодня ты — двойной бонус. Утром в мэрии я слышала, как твое имя упоминали в связи с каким-то безумно героическим поступком. Так что журналюги в любом случае тебя сцапают, не с одним подвигом, так с другим.