— Только подающему большие надежды.
— Понятно.
Хелен открыла глаза. Темные, как и ее волосы, по контрасту с кожей они делали ее царицей ночи. Она вся состояла из теней и лунного света.
— Как там у тебя? — мягко спросила она.
— Трудный случай, — ответил Линли. — Игрок в крикет. Из национальной сборной.
— Крикет, — пробормотала она. — Кошмарная игра. В жизни в ней не разобраться.
— По счастью, для данного дела мне этого и не требуется.
Она смежила веки.
— Тогда ложись. Мне не хватает твоего храпа над ухом.
— Я храплю?
— Тебе никто раньше не жаловался?
— Нет. И я думал… — Он заметил ловушку, когда ее губы медленно изогнулись в улыбке. — Ты же как будто спала, Хелен?
— Спала. Спала. Как должен и ты. Ложись в постель, дорогой.
— Несмотря…
— На твое пестрое прошлое. Да. Я тебя люблю. Иди в постель и согрей меня.
— Сейчас не холодно.
— Мы притворимся.
Он взял ее руку, поцеловал, пальцы Хелен ответили слабым пожатием — она снова проваливалась в сон.
— Не могу, — сказал Линли. — Мне нужно рано встать.
— Ну и что, — пробормотала она, — поставишь будильник.
— Я не захочу, — сказал он. — Ты слишком меня отвлекаешь.
— Тогда это не сулит ничего хорошего нашему будущему, да?
— А у нас есть будущее?
— Ты знаешь, что есть.
Он поцеловал пальцы Хелен и убрал ее руку под одеяло. Хелен рефлекторно снова повернулась на бок.
— Приятных сновидений, — проговорил он.
— М-м-м. Да. Спасибо.
Он поцеловал ее в висок, встал и пошел к двери.
— Томми? — невнятно позвала Хелен.
— Да?
— Зачем ты заезжал?
— Оставил тебе кое-что.
— На завтрак? Он улыбнулся.
— Нет, не на завтрак. С этим ты сама разбирайся.
— Тогда что?
— Увидишь.
— Для чего это?
Хороший вопрос. Он дал самый разумный ответ.
— Наверное, для любви. — И для жизни, подумал он, и всех ее хитросплетений.
— Как мило, — сказала Хелен. — Какой ты внимательный, дорогой.
Она завозилась под одеялом, ища самую удобную позу. Линли постоял в дверях, дожидаясь, пока не выровняется дыхание Хелен. Услышал ее вздох.
— Хелен? — прошептал он. В ответ — дыхание.
— Я тебя люблю, — сказал он. В ответ — дыхание.
— Выходи за меня замуж, — сказал он. В ответ — дыхание.
Умудрившись выполнить взятые на себя на эти выходные обязательства, Линли запер квартиру, оставив Хелен досматривать ее сны.
Глава 7
Мириам Уайтлоу молчала, пока они не пересекли реку, проехав через Элефант и Касл и свернув на Новую Кентскую дорогу. Тогда она пошевелилась, только чтобы произнести слабым голосом:
— Из Кенсингтона до Кента никогда не было удобной дороги, правда? — словно извинялась за причиняемые ему неудобства.
Линли глянул на нее в зеркало заднего обзора, но не ответил. Рядом с ним сержант Хейверс, прильнув к установленному в машине телефону, передавала описание автомобиля Кеннета Флеминга в Нью-Скотленд-Ярд детективу-констеблю Уинстону Нкате. Закончив, она откинулась на сиденье и, обозрев забитую улицу, вздохнула:
— И куда, скажите на милость, все едут?
— Отдохнуть на выходные, — проговорил Линли. — Погода хорошая.
Первый час своего рабочего дня они потратили, разбирая бумаги Кеннета Флеминга. Часть их была перемешана с документами миссис Уайтлоу, напихана в ящики изящного письменного стола в маленькой гостиной на первом этаже. Другие бумаги, аккуратно свернутые, лежали в его прикроватном столике. Еще часть находилась в кожаном держателе на стойке в кухне. Среди них Линли и Хейверс обнаружили действующий контракт с командой Мидлсекса, прошлые контракты, зафиксировавшие его крикетную карьеру в Кенте, с полдюжины заявлений о приеме на работу в типографию Уайтлоу, морской путеводитель по Греческим островам, письмо трехнедельной давности, подтверждающее встречу с адвокатом в Мейда-Вейл — его Хейверс прикарманила, — и документы на машину, которые они искали. Линли бросил второй взгляд в зеркало. Сколько она еще продержится без медицинской помощи? Прижимая к губам носовой платок — как и ее одежда, он, похоже, не менялся со вчерашнего вечера — и опираясь на подлокотник, миссис Уайтлоу подолгу застывала с закрытыми глазами. Она немедленно согласилась на просьбу Линли съездить в Кент. Но теперь, глядя на нее, он начал думать, что это была не самая удачная из его идей.
Однако же ничего не поделаешь. Необходимо, чтобы она осмотрела коттедж. Она сможет сказать, что пропало — если пропало, — заметит малейшую странность, укажет на что-то совсем уж из ряда вон выходящее. Но способность миссис Уайтлоу дать им информацию зависела от ее наблюдательности. А острота зрительного восприятия зависела от ясности сознания.
Линли хотелось утешить эту женщину. Но он не находил уместных слов и не знал, как начать, так как не вполне понимал природу скорби Мириам Уайтлоу. Истинная суть ее отношений с Флемингом виделась ему огромным белым пятном, которое со всей возможной деликатностью еще предстояло заполнить.
Она открыла глаза и поймала взгляд Линли, отвернулась к окну и сделала вид, что рассматривает пейзаж.
Когда они миновали Льюисэм и дорога стала посвободнее, Линли наконец перебил мысли их пассажирки.
— Вы хорошо себя чувствуете, миссис Уайтлоу? — спросил он. — Может быть, остановимся, чтобы выпить кофе?
Все так же глядя в окно, она покачала головой.
Ехали они в молчании, телефон в машине зазвонил только один раз. Ответила Хейверс. После короткого разговора она доложила:
— Газеты. Сложили два и два.
— Какие газеты? — спросил Линли.
— Пока «Дейли миррор».
— Боже. — И кивнув в сторону телефона: — Кто это был?
— Ди Харриман.
Слава богу, подумал Линли. Никто не отшивал журналистов лучше, чем секретарь главного суперинтенданта, вовлекая их в оживленные дискуссии о том или ином браке или разводе в королевской семье.
— О чем они спрашивали?
— Подтвердит ли полиция тот факт, что Кеннет Флеминг, погибший из-за пожара, возникшего от непотушенной сигареты, вообще не курил? И если так, то не считаем ли мы, что сигарету оставил в кресле кто-то другой? И если да, то кто? И так далее — до бесконечности. Ну вы знаете, как это бывает.
Когда они притормозили перед светофором, миссис Уайтлоу заговорила:
— Мне они тоже звонили.
— Газетчики? — Линли посмотрел в зеркало. Она отвернулась от окна. Теперь на ней были темные очки. — Когда?
— Сегодня утром. До вас звонили двое и после вашего звонка — трое.
— Спрашивали о его курении?
— Обо всем, что я захотела бы им рассказать. Правду или ложь. По-моему, им все равно. Лишь бы что-нибудь о Кене.
— Вы не обязаны с ними разговаривать.
— Я ни с кем не говорила. — Снова отвернувшись к окну, она продолжала, скорее для себя, чем для полицейских; — Какой смысл? Кто поймет?
— Поймет? — небрежно переспросил Линли, якобы полностью сосредоточившись на дороге.
Миссис Уайтлоу ответила не сразу. Когда же заговорила, голос ее звучал спокойно:
— Кто бы мог подумать, — сказала она. — Молодой мужчина тридцати двух лет — зрелый, полный жизни, спортивный, энергичный — предпочел не какое-нибудь юное создание с упругим телом и гладкой кожей, а высохшую старуху. Женщину старше его на тридцать четыре года. Годящуюся ему в матери. На десять лет старше его настоящей матери. Это же неприлично, не так ли?
—Скорее любопытно, я бы сказал. Необычная ситуация. Вы же это, без сомнения, понимаете.
—Я слышала сплетни и смешки. Читала в газетах. Про него: жертва Эдипова комплекса. Неспособность разорвать предыдущие примитивные узы, о чем свидетельствует выбор местожительства и нежелание покончить со своим браком. Невозможность изжить детские комплексы с собственной матерью и, соответственно, поиск другой. Про меня: нежелание примириться с реальностью. Стремление к известности, которой была лишена в юности. Стремление утвердиться через власть над молодым мужчиной. У каждого есть свое мнение. Правды не принимает никто.