— Выглядит так, будто он не собирался оставаться здесь в ту ночь, — сказала инспектор Ардери.
Линли подумал о кошачьих мисках, пачке «Силк кат», одежде.
— Выглядит так, будто и она не собиралась уезжать. Во всяком случае, заранее не планировала. — Поглядывая в сторону коттеджа с того места, где они стояли, он задумчиво продолжал: — Они страшно ругаются. Миссис Пэттен хватает свою сумочку и выбегает в ночь. Наш наблюдатель у самшитовой изгороди пользуется возможностью…
— Или наблюдательница, — вставила Ардери. Линли кивнул.
— И проникает в коттедж. Он прибыл во всеоружии, так что дело не занимает у него много времени. Он зажигает свое устройство, засовывает в кресло и уходит.
— Заперев за собой дверь, — добавила Ардери. — Что означает — у него был ключ. Замок здесь врезной.
Сержант Хейверс тряхнула головой.
— Я что-то пропустила? — спросила она. — Наблюдатель? Что за наблюдатель?
Линли изложил ей факты, пока они шли по газону к сидевшей под навесом миссис Уайтлоу. Как и все остальные, она еще не сняла хирургических перчаток, и ее сложенные на коленях странно белые руки смотрелись, как нарисованные. Линли спросил, у кого были ключи от коттеджа.
— У Кена, — сказала она после недолгого раздумья. — У Габриэллы.
— У вас?
— Мои перешли к Габриэлле.
— Были еще комплекты?
Миссис Уайтлоу подняла голову и посмотрела на Линли, хотя выражение ее глаз за темными очками разглядеть было невозможно.
— А что? — спросила она.
— Потому что получается, что Кеннета Флеминга убили.
— Но вы же говорили про сигарету. В кресле.
— Да. Я это говорил. Есть другие ключи?
— Все любили этого человека. Любили его, инспектор.
— Возможно, не все. Есть другие ключи, миссис Уайтлоу?
Она прижала три пальца ко лбу, как бы обдумывая вопрос, но обдумывание данного вопроса на данном этапе открывало для Линли две возможности. Либо Мириам Уайтлоу считала: ответ будет означать ее согласие с ходом их мыслей — что кто-то в достаточной степени ненавидел Кеннета Флеминга, чтобы убить его. Либо она тянула время, прикидывая, о чем можно будет догадаться по ее ответу.
— Есть другие ключи? — повторил вопрос Линли.
— Не совсем, — ответила она слабым голосом.
— Не совсем? Запасные ключи или есть или их нет.
— Они ни у кого не хранятся, — сказала она.
— Но они существуют? Где они? Движением подбородка она указала в сторону
гаража.
— Мы всегда прятали ключ от кухонной двери в садовом сарае. Под керамическим вазоном.
Линли и женщины-полицейские посмотрели в том направлении. Никакого садового сарая они не увидели, только высокую тисовую изгородь с брешью в том месте, где через нее проходила выложенная кирпичом дорожка.
— Кто знает о ключе? — спросил Линли. Миссис Уайтлоу прикусила нижнюю губу, словно понимая, каким странным покажется ее ответ.
— Я точно не знаю. Простите.
— Вы не знаете? — медленно повторила сержант Хейверс.
— Мы держали его там более двадцати лет, — объяснила миссис Уайтлоу. — Если нужно было произвести какие-то работы, пока мы находились в Лондоне, всегда могли прийти рабочие. Когда мы приезжали на выходные, забыв ключ, то имелся запасной.
— Мы? — переспросил Линли. — Вы и Флеминг? — Видя ее колебания с ответом, он догадался, что неверно истолковал ее слова. — Вы и ваша семья. — Он протянул ей руку. — Проведите нас туда, пожалуйста.
Сарай примыкал к задней стенке гаража. Это был не более чем деревянный каркас с крышей и стенками из полиэтилена. Полки крепились к вертикальным брусьям. Миссис Уайтлоу прошла мимо стремянки, и со сложенного зонта, какие вставляют в стол для пикника, посыпалась пыль. Она сдвинула в сторону пару стоптанных мужских ботинок и указала на желтое керамическое кашпо в виде утки, стоявшее на одной из загроможденных полок.
— Под ней, — сказала она.
Почетную миссию взяла на себя Хейверс, осторожно подняв утку за клюв и хвост.
— Ничегошеньки, — сообщила сержант.
Она поставила утку и заглянула под соседний глиняный горшок, потом под баллончик с аэрозолем от насекомых — и дальше по полке, пока не перетрогала все предметы.
— Ключ должен быть там, — запротестовала миссис Уайтлоу, пока сержант продолжала свои поиски, но, судя по тону, протест ее был формальным и вызван лишь тем, что от нее ожидали такой реакции.
— Полагаю, ваша дочь знает о запасном ключе, — сказал Линли.
Плечи миссис Уайтлоу как будто бы напряглись.
— Уверяю вас, инспектор, моя дочь не могла иметь к этому никакого касательства.
— Она знала о ваших отношениях с Флемингом? Вы упомянули, что давно не общались. Это из-за него?
— Нет. Конечно, нет. Мы не общаемся уже много лет. Это не имеет никакого…
— Он был вам как сын. В такой степени, что вы изменили свое завещание в его пользу. Когда вы внесли изменения, вы исключили вашу дочь полностью?
— Она не видела завещания.
— Она знает вашего адвоката? Он обслуживает всю семью? Могла она узнать о завещании от него?
— Такая мысль абсурдна.
— В какой своей части? — мягко поинтересовался Линли. — В той, что она могла узнать о завещании, или в той, что убила Флеминга?
Бесцветные щеки миссис Уайтлоу внезапно вспыхнули, словно пламя поднялось от шеи.
— Вы действительно хотите, чтобы я ответила на этот вопрос?
— Я хочу докопаться до правды, — сказал оп. Миссис Уайтлоу сняла темные очки. Обычные очки она оставила в машине, так что заменить темные оказалось нечем. Похоже, этот жест был задуман в основном ради его подтекста — «знаете-что-моло-дой-человек», — как раз в духе школьной учительницы, которой она когда-то была.
— Габриэлла тоже знала, что тут лежит ключ. Я сама ей сказала. Она могла кому-то сказать. Да кому угодно. Она могла кому угодно показать, где он лежит.
— Какой в этом смысл? Вчера вечером вы сказали, что она приехала сюда пожить в уединении.
— Я не знаю, что происходило в голове у Габриэллы. Она любит мужчин. Она любит драму. Если, сообщив кому-то о своем местонахождении и о местонахождении ключа, она могла усилить драматизм ситуации и отвести себе в драме главную роль, она бы это сделала. Да еще и стала бы это рекламировать.
— Но не вашей же дочери, — сказал Линли, возвращая ее назад на линию огня, хотя мысленно и признал, что ее описание Габриэллы в точности совпадало с описанием Пэттена, сделанным накануне.
Вовлечь миссис Уайтлоу в спор не удалось. С нарочитым спокойствием она произнесла:
— Кен жил здесь в течение двух лет, инспектор, когда играл за команду Кента. Его семья оставалась в Лондоне. В выходные они навещали его. Джин, его жена, Джимми, Стэн и Шэрон — его дети. Все они тоже могли знать о ключе.
Но Линли не позволил ей уклониться в сторону.
— Когда вы в последний раз видели свою дочь, миссис Уайтлоу?
— Оливия не была знакома с Кеном.
— Но явно о нем знала.
— Они даже никогда не встречались.
— Все равно. Когда вы видели ее в последний раз?
—И даже если так, если бы она обо всем узнала, ей это было бы все равно. Она всегда презирала деньги и материальные блага. Ей было бы наплевать, кто что наследует.
— Вы удивитесь, узнав, как люди вдруг начинают ценить вещи и деньги, когда те начинают маячить на горизонте. Прошу вас вспомнить, когда вы видели ее в последний раз?
— Она не…
— Да. Когда, миссис Уайтлоу?
Прежде чем что-то сказать, женщина выдержала холодную паузу в пятнадцать секунд.
— Десять лет назад, — проговорила она. — Вечером в пятницу девятнадцатого апреля, у станции метро «Ковент-Гарден».
— У вас потрясающая память.
— Дата запомнилась.
— Почему?
— Потому что в тот вечер со мной был отец Оливии.
— Это имеет какое-то значение?
— Для меня — да. После этой встречи он умер. А теперь, инспектор, если вы не против, я бы вышла на свежий воздух. Здесь тесновато, а мне не хотелось бы доставлять вам хлопоты, снова потеряв сознание.