Ну, допустим, мне-то сорок, наверное, еще не исполнилось. Цветы же Ветка воспринимает как еду или приправу — любоваться ими здесь еще не придумали. А уж если бы я вздумал что-то окроплять слезами, меня бы просто не поняли. Допустим, себе-то я диагноз поставил, но с чего я взял, что Ветка больна тем же?! Ну-ка, ну-ка…»
Он резко сменил курс и, обходя чужие жилища, направился к окраине поселка, — эту мысль нужно додумать!
«Девочка по имени Сухая Ветка считалась (и сама себя считала) дурнушкой, и никто из мужиков на нее не зарился. И тут появился я — весь такой необычный, весь не от мира сего. И, конечно же, случилось то, что и должно было случиться. Но теперь-то ситуация изменилась! И сильно: племена (!) чуть ли не воевать из-за нее готовы. У нее теперь такой выбор, о котором ни одна женщина и не мечтала! А я… Нет, я, конечно, и красавец, и человек авторитетный, только… Только не охотник-добытчик (пустячок, правда?) и к тому же выделяюсь среди окружающих, из-за чего (а из-за чего же?!) все время оказываюсь на пороге смерти. Нужен ли ТАКОЙ женщине ТАКОЙ мужчина? В общем, сам себе выкопал яму…»
Семен вдруг обнаружил, что домой идти не хочет. Можно даже сказать: боится! Да-да, вот смерти не боится, а идти домой — боится. Потому что не знает, как держать себя теперь с Веткой, что говорить, о чем спрашивать… И как понимать, какие смыслы искать в том, что она скажет? «Эх, напиться бы, да нечем…»
Семен сидел на мерзлой кочке, подстелив под зад подол меховой рубахи, и думал свои невеселые мысли. Сумерки между тем уже сгустились, и сквозь них с большим трудом можно было рассмотреть расположение жилищ — в обитаемых вигвамах щели в покрышках подсвечивались огнем очагов. Семен смотрел на все это довольно долго, а потом до него дошло, что собственный вигвам он разглядеть не может, хотя точно знает, что расположен он где-то вот там.
«Не понял… Где Ветка? Ветка где?!»
— Всех убью!! — взревел Семхон Длинная Лапа, подхватил посох и устремился к поселку.
Вообще-то, он понимал, что относится к ситуации не критически, что в крови у него резко повысилось содержание какого-то гормона — не то адреналина, не то тестостерона. Он это понимал, но думать об этом не хотел — его женщина должна быть дома, а ее нет!
Ее действительно не было: в очаге горящие угли были особым способом окучены и прикрыты камнями, чтобы дольше не потухли. Рядом пристроен горшок с супом — чтобы не остыл, разложено мясо… Строго говоря, все было подготовлено к его приходу, все было в наличии, кроме самой Ветки. Нет, относиться к ситуации критически Семен не мог — он был дитя другого века, другой цивилизации. Ему было достаточно представить, что его женщина творит сейчас с кем-то «магию соития», чтобы… Но, с другой стороны, он был в значительной мере представителем мягкотелой российской интеллигенции, вечно озабоченной вопросами «что делать?», «кто виноват?» и «где мои очки?». В общем, все его сущности ссыпались в одну кастрюлю и стали вариться в бульоне из гормонов разнонаправленного действия. Варево получилось ядовитое и несъедобное, но…
Но Семен никуда не побежал и не стал никого крушить — собственно говоря, кого и за что?! Он же принял правила игры этого мира, так что ж тогда возмущаться? Ну, не придумали здесь еще моногамных браков — так кого и в чем обвинять? Вот захотелось женщине — и она пошла к соседу. Может, она у Черного Бизона — надо его бить? Или ее? Да ведь она ничего плохого не делает. Правда, он не раз ей говорил, что ему будет неприятно, если она с кем-нибудь… Но запрета он же не налагал — постеснялся! Значит, опять-таки сам виноват.
Пребывая в расстроенных чувствах, есть Семен не хотел и чисто машинально проглотил несколько ложек супа — было, как всегда, очень вкусно. Он погрузился в размышления о женской сущности, а когда из них вынырнул, то обнаружил, что горшок пуст — демонстративной голодовки не получилось. «Ну и черт с ней!» — решил Семен и принялся за печеное мясо.
Какая часть ночи уже миновала, Семен не знал, но, когда Ветка вернулась, он еще не спал — просто лежал с закрытыми глазами и думал свои думы. Она тихо разделась, залезла под шкуру и попыталась прижаться к его боку, чтобы быстрее согреться. Семен демонстративно отодвинулся. Свою попытку Ветка повторять не стала…
Утром он проснулся, когда женщина еще спала. Семен не стал будить ее — оделся, сжевал кусок вчерашнего мяса, забрал арбалет, болты, посох и ушел. Он понимал, конечно, что поступает неправильно, что приличные люди так себя не ведут, что надо поговорить, объясниться, что… Понимал — и ничего не мог с собой поделать.