Одушевленная, в долгий ящик откладывать дела не стала, сразу помчалась в геронтологический центр. Надо было попасть в комнату погибшего и хорошенько там осмотреться, раз уж вчера это не удалось. Надеюсь, сегодня мне повезет не встретиться с «любезными» блюстителями правопорядка.
Бдительный Федотыч сразу меня признал, отложил газетку в сторону и высунулся из окошка.
– Опять пожаловала? Неужто вчера не все порешили меж собой?
– Да заведующая ваша больно занятым человеком оказалась, не успели мы вчера все обсудить, пришлось мне сегодня еще раз к вам вырываться, – пожала плечами я, о том, что с этой женщиной мне совсем не хотелось видеться, мужчине знать не стоило.
– Андреевна-то? Вот совсем о себе баба не думает! Нет, чтобы семью строить, детишек рожать, она за работой света белого не видит. И что за времена нынче пошли? Скоро мужикам придется рожать, чтобы прирост ребятни стране обеспечить. Тьфу! – он от души сплюнул на пол, так раскочегарился. – Так чего ты застыла? Проходи, давай уже.
– Спасибо.
Вступать в полемику я не стала, быстренько юркнула к лестнице. На втором этаже не остановилась, сразу поднялась на пятый. Если никто не помешает, смогу осмотреть комнату погибшего самостоятельно, без присмотра заведующей.
По чистой случайности или же мне сегодня необыкновенно везло, никто из медперсонала по пути не попался, жильцов я тоже не видела. Забежала в уже знакомую комнату и тихонько закрыла за собой дверь. Стекло они еще не вставили, поэтому здесь свободно гулял ветер.
Я отдышалась и осмотрелась по сторонам.
В маленькой комнатке, буквально 3x3, ничего необыкновенного не было. Односпальная кровать, тумбочка с настольной лампой, шкаф, табуретка, радио. Одежда погибшего оказалась сплошь сдержанных тонов, от темно-синего, серого и до черного. Вязанные джемперы, брюки классического покроя, лишь ослепительно белые рубашки ярким пятном выделялись среди однообразного гардероба. Носки и платочки в тумбочке были аккуратно сложены. Под подушкой оказался томик поэзии Евтушенко, потертый, явно зачитанный едва ли не до дыр, но с аккуратной красной закладной лентой.
Я подошла к окну и открыла книгу там, где закончил читать покойный:
«Дай бог слепцам глаза вернуть
и спины выпрямить горбатым.
Дай бог быть богом хоть чуть-чуть,
но быть нельзя чуть-чуть распятым.
Дай бог не вляпаться во власть
и не геройствовать подложно,
и быть богатым – но не красть,
конечно, если так возможно.
Дай бог быть тертым калачом,
не сожранным ничьею шайкой,
ни жертвой быть, ни палачом,
ни барином, ни попрошайкой.
Дай бог поменьше рваных ран,
когда идет большая драка.
Дай бог побольше разных стран,
не потеряв своей, однако.
Дай бог, чтобы твоя страна
тебя не пнула сапожищем.
Дай бог, чтобы твоя жена
тебя любила даже нищим.
Дай бог лжецам замкнуть уста,
глас божий слыша в детском крике.
Дай бог живым узреть Христа,
пусть не в мужском, так в женском лике.
Не крест – бескрестье мы несем,
а как сгибаемся убого.
Чтоб не извериться во всем,
Дай бог ну хоть немного Бога!
Дай бог всего, всего, всего
и сразу всем – чтоб не обидно…
Дай бог всего, но лишь того,
за что потом не станет стыдно».
Закрыла книгу и задумчиво посмотрела в окно. Отсюда очень хорошо было видно полоску леса и змеящуюся рядом речку. Умел Евтушенко писать так, что сердце замирало от восторга. Сколько времени прошло, а его стихи не теряют актуальности.
Я задумчиво провела пальцами по подоконнику и проследила этот эфемерный путь глазами. А потом резко нагнулась к поверхности, чтобы рассмотреть поближе и убедиться в увиденном. Не показалось. На подоконнике были неглубокие царапины. Будто бы кто-то проехался ногтями, пытаясь зацепиться и удержаться.
Я положила томик поэзии на место и вышла в коридор. Судя по увиденному, Петр Тихомирович не был человеком рассеянным. Наоборот, аккуратным, педантичным и я бы даже сказала, что с военной выправкой. Уж больно строго все у него было в комнате, почти как в казарме. Читал к тому же, любил поэзию. Мало верится, что такой мужчина мог забыть принять нужные таблетки, пошатнуться и случайно выпасть в окно. Да и царапины на подоконнике теперь не давали мне покоя… Что же здесь произошло на самом деле?
Перед тем, как зайти к заведующей, я заглянула еще в одну комнату.
Знакомая по прошлому моему визиту старушка вздрогнула, завидев меня, но продолжала смирно сидеть на кровати. Босые ноги она по-девчоночьи свесила вниз и болтала ими в воздухе. Цветастый ситцевый халат смотрелся на ее фигуре мешком, а платок в этот раз был повязан не на голове, прикрывал шею. Седые волосы бабушка собрала в нетугую косу.