– Бабуля, гостинцы примешь?
Ее странная и даже дикая просьба запала мне в душу, я никак не могла заставить себя перестать об этом думать. Поэтому, собираясь в центр, захватила вкусняшек. Знала же, что зайду, не смогу пройти мимо.
Контейнер с оладушками, термосок с чаем, сдобные булочки, лоток с ягодами, фрукты, овощи, карамельки, несколько консервов… Брала с расчета, чем можно перекусить сейчас, а остальное чтобы не слишком портилось без холодильника.
– Доча… – растроганно прошамкала старушка. – Вот это богатство… И мне все?
– А кому еще? В гости-то к вам пожаловала.
Пока она справлялась со слезами, я быстренько налила ей чаю, открыла контейнер с оладьями, поставила на стол ягоды и карамельки.
– Как тебя зовут-то, доча?
– Аня.
– Нюточка, значит, – беззубо улыбнулась старушка. – Молиться за тебя буду, девочка. Век не забуду, что уважила старую. Свои дети бросили, а чужие помогают.
Она опять промокнула глаза краем платочка.
– Ну что вы, – мне стало неловко. – Не плачьте, не надо. Все ведь хорошо.
– Хорошо, Нюточка. Ты права, а я – Валентина Степановна. Можно просто, баба Валя.
Баба Валя есть в одиночестве наотрез отказалась, выставила две краснобокие в белый горошек чашки, вышло, что чаевничали мы вместе. О личном она не говорила, да я и не расспрашивала. Зачем давить на больное? Видно же, что ранимая старушка очень, слезы близко. Да и здоровье слабое. Вся какая-то серая, осунувшаяся, худая, как тростиночка. Даже в нашу последнюю встречу выглядела получше! А вот о покойном, не удержалась, справки навела.
– Петя, говоришь? Так он мужик славный был, умный, бывший военный, – ударилась она в воспоминания. – Единственный сын его погиб, а невестка вот не так давно сбагрила из дому сюда.
– Болел он, наверное, сильно? – попыталась проверить и официальную версию.
– С чего бы? Тихомирович старик крепкий, про таких говорят, что не в рост, да в корень пошел. Бегал он у нас тут по утрам к речке, все пытался нас приобщить к спорту, ягоды собирал, по осени за грибами ходил, рыбу удил… – она замолчала на полуслове, словно испугалась того, что уже рассказала.
– А как же так получилось, что он из окна случайно выпал?
Баба Валя смертельно побледнела, глаза отвела:
– Да как знать, Нюточка, как знать… Горе оно ведь не выбирает, вот и Петю подстерегло.
Мы еще немного поговорили, но ничего толкового про погибшего я больше не узнала. Старушка, словно закрылась, испугалась расспросов, оставалась милой и вежливой, но строго контролировала собственные слова. Вскоре я с ней попрощалась.
Кабинет заведующей был закрыт.
Около сорока минут я бесцельно слонялась коридором, нарвалась на хмурую медсестру Глашу, что сделала мне замечание и прогнала ждать на улице, а не распугивать пациентов. Можно подумать, я кикимора болотная, способная кого напугать!
Спорить не хотелось, все же старики привычны к тишине, я спустилась во двор и присела на лавочку. А там дышала свежим воздухом все та же колоритная дама, которую я приметила еще в свой предыдущий визит. Только сегодня ее наряд был выдержан в васильковых тонах, начиная от балеток и заканчивая крупными серьгами.
– И чего ты здесь шныряешь второй день подряд? – не поворачивая ко мне головы, спросила соседка по лавке. – Что вынюхиваешь?
– Я? – даже растерялась поначалу. – Так свекровь моя почившая деньги центру завещала, вот и прихожу договориться о передаче.
– Это ты Федотычу чесать будешь, а мне правду говори, – дама смерила меня надменным взглядом, даже не по себе стало. – Вчера менты шастали, вынюхивали все тут, и ты, как раз появилась. Журналистка что ли?
– Откуда знаете? – от удивления я едва собственный язык не проглотила.
Она пренебрежительно хмыкнула.
– Перед тобой Варвара Аркадиевна Гаальская, актриса театра и кино с более чем сорокалетним стажем, – гордо задрала подбородок. – Ты думаешь, я за столько лет не научилась вашу братию с закрытыми глазами узнавать и на нюх чуять?
– Вы Гаальская?! – сделала страшные глаза я. – Та самая?
– Та самая, – ухмыльнулась Варвара Аркадиевна.
– Обожаю ваши работы! – Оскар мне Оскар за игру!
Не то чтобы я хоть одну видела и вообще раньше слышала эту фамилию, но… мне не сложно, а даме приятно! Вон как она сразу расцвела.
– Я не дурочка, деточка, прекрасно знаю, что забыта, а современная молодежь моего имени ни разу и не слышала. Но прогиб засчитан, – Варвара царственно кивнула. Пожалуй, до Оскара мне, правда, рановато. – Только не пойму, почему вы так засуетились после смерти Петьки? Солдафон, солдафоном, ничего особенного. Как остальные загибались, так никто к нам не наведывался, а тут… Заказной материал на телевиденье, да? Хотят наш центр заменить на торговый?