Вот чернотелый гигант псевдо-Тео поднимается вверх по лестнице, туда, к жилым покоям…
Вот оттуда доносятся испуганные женские крики, лязг оружия сонной стражи, детский визг, грохот расшибаемых дверей…
И вот уже мутант вламывается в хранилище прайма Пипина Длинного — ведь известно, что все мутанты помешаны на прайме…
Конечно, вряд ли охрана позволит ему поживиться хозяйским добром. Но ведь наверняка погибнут невинные люди, пострадают герои, имущество и, главное, безупречная репутация Анабеллы!
Всё, что они с Анабеллой поклялись сохранить в тайне, тотчас выплывет на поверхность… Батюшка будет гневаться… Анабелла станет плакать… А ее младшие сестры-подростки, те еще штучки, начнут издеваться над ней, перестанут слушаться и оказывать почтение…
Рутгеру стало так жалко Анабеллу из нарисованного его услужливым воображением будущего, что он резко вскочил со стула с резной спинкой.
Нет, он не даст этому будущему сбыться!
Он, лорд Данзас, восстановит гармонию! Он сможет перечеркнуть допущенную ошибку! Хватит с него вообще ошибок! Пора поступать правильно!
Тем временем четверорукий гигант размашисто шагнул вперед.
Но тут же остановился и покачнулся, словно бы на секунду потеряв равновесие. Вероятно, трансформация героя переносилась им не без сложностей.
Рутгер выхватил меч, подскочил к гиганту и, в глубоком выпаде, пронзил покачивающегося, рассеянно недоумевающего мутанта насквозь.
Тот заревел. Да так, что затряслись стены Зальцберга.
Вверху лестницы открылась окованная дверь. В темном проеме показалось перепуганное личико Анабеллы.
— Что тут происходит, Рут? — спросила она.
— Да так, небольшой производственный брак, — с победительной усмешкой сказал Рутгер, отирая окровавленный меч о штаны. Сам же тем временем подумал: “А Дитер-то оказывается везунчик. Раз не получилось с Тео, придется оживить крысолова…”
А когда Рутгер покончил с восстановлением героев, он вновь встретился с Анабеллой в зале старинной библиотеки замка Зальцберг.
И хотя Рутгер не знал, что именно стало тому причиной, но Анабелла, зябко кутающаяся в норковый палантин на фоне высоченных стеллажей, уставленных необъятными, с кожаным тиснением на корешках, фолиантами вдруг показалась ему… такой… нестерпимо желанной!
Почти… любимой!
Надо сказать, Рутгер сам испугался собственных внезапных чувств.
Откуда они, чудь их разорви, вообще взялись? Ведь еще днем, когда он мчался к Анабелле на Зубане, он думал о ней как о милой, доброй девушке, с которой его связывают отношения, больше всего напоминающие дружеские. Он думал и о том, что их роман изжил себя, да и вообще непонятно на чем стоял, когда длится… Рутгер был уверен, если бы у него была сестра, а не брат, с этой вот сестрой его и связывали бы в точности такие отношения, какие были у него с Анабеллой: отношения, исполненные нежной заботы, но при этом в интимном смысле совершенно холодные!
Но сестра сестрой, а теперь плоть его буквально… трепетала от близости Анабеллы! И в этом у знатока женского пола Рутгера не было никаких сомнений!
“Неужели приворотное колдовство? И не в какой-нибудь Ардонии — а у нас, в просвящённой Империи Доктов? Но кто, кто приворожил меня? Анабелла? Едва ли! Зачем ей, такой высокородной, такой богачке, искать моей любви, любви неудачника и гуляки… И потом, это ведь она, она требовала, чтобы мы расстались! Говорила, у нее нет больше чувств, что ей тоскливо и скучно…”
Но додумать свою мысль Рутгер не успел.
Неведомая сила буквально швырнула его на колени перед девушкой, которая, чтобы скрыть волнение, заплетала и вновь расплетала свою длинную золотую косу.
Анабелла, завидев коленопреклоненного Рутгера, в страхе отпрянула.
Ведь, перемены, произошедшие в сердце Рутгера, которые она теперь явственно ощущала, стали сюрпризом и для нее!
— Анабелла… Милая… Я так благодарен тебе за помощь, — Рутгер покрыл белую, нежную руку Анабеллы, которой ему каким-то чудом удалось завладеть, торопливыми поцелуями. — Даже не знаю, как я смогу отблагодарить тебя за все твои хлопоты… и за тот риск, который…
Анабеллу неожиданно сильно тронула внезапная страстность Рутгера, рядящаяся в одежды простой признательности.
Хотя она старательно пыталась отогнать от себя назойливую мысль о том, что случится, если эта страстность инициирует продолжение их вроде бы окончившегося романа. Что скажет папенька, у которого, конечно, свои планы на её судьбу? Что скажет свет? Да и вообще, хочет ли она сама этого? Не минутная ли это блажь?