— Да! — Бьякуя просунул в щель приемника распоряжение и чек. — Завизируйте и верните!
— Н-но…
— Немедленно!
Юрист принял у себя документы, пробежал глазами, в изумлении уставился на Бьякую, открыв рот. Видимо, было что-то в лице Кучики такое, что напрочь отбило у него желание возражать. Очень быстро нотариус откопал визирующую печать, проштамповал листы, трясущимися руками вложил в копир, автоматически регистрирующий распоряжения в общей системе. Когда документы вылезли из передающего устройства, Бьякуя чуть ли не вырвал их, рискуя размазать еще не просохшую ритуальную тушь. Не благодаря и не прощаясь, он вырубил визор и встал из-за стола.
— Вот, — он подошел к испуганным и ничего не понимающим слугам, всунул в руки Шимару-сана дарственную на миленький двухэтажный коттедж в пригороде древнего Киото, сейчас считавшимся одним из самых престижных и спокойных населенных пунктов. Сверху лег чек. — Все. К вечеру чтоб вас здесь не было.
Супруги жалобно уставились на него, и Бьякую снова перекосило. Вышколенные слуги с несчастным видом поклонились и молча вышли из кабинета. Так же молча они покинули дом через сорок минут. У ворот их ждал просторный грузовой глайдер, куда Бьякуя нагрузил все то, что пожилая пара сочла хозяйским, но что было им дорого. Среди прочего были семейные альбомы Кучики, фотографии Гинрея с маленьким Бьякуей на руках, свадебные фото с Хисаной, несколько пластинок с погибшими родителями. Марико и Шимару на какое-то время замерли, удивленно переглядываясь, а потом муж помог жене забраться в машину и плотно закрыл дверцы. Когда автопилот набрал высоту, они снова переглянулись. Шимару-сан достал из саквояжа дарственную и чек, внимательнее вчитался… и глаза его полезли на лоб.
— Что? — встревожилась экономка. Муж передал ей документы, она увидела размер выходного пособия и задохнулась от изумления. Вытаращилась на супруга, словно он мог понимать больше нее.
Видимо, он и понимал.
— Что-то случилось с малышом Бьякуей, — дежурным голосом произнес бывший дворецкий.
— Он сошел с ума?
— Он… явно не в себе, — Шимару-сан внимательно осмотрел салон глайдера, нашел глазами камеру и чуть заметно прищурился в ее сторону. Марико покачала головой, увидела, на что показывал муж, и развздыхалась.
— Ай-ай-ай, — запричитала она. — Бедный мальчик! Что же делать, что же делать?
— Вероятно, у него бывают прояснения, и он отдал нам некоторые личные вещи, память о своем деде, фотографию жены… Мы сохраним это, дорогая.
— Да, да, — шмыгала носом Марико-сан. О том, что в комплекте с фотографиями идут и личные дневники прежних хозяев, знали оба, но вслух не сказал ни один из уволенных слуг.
Первым делом Бьякуя заказал одноместную вип-каюту на круизном лайнере на сегодняшний вечер, по сети оплатил трехмесячный тур вокруг Нихона и наугад натыкал галочек в списке предпочтительных развлечений, ориентируясь прежде всего на цену: чем дороже, тем лучше. Однако сборы в отпуск на этом и прекратились: надо было законопатить Архив так, чтобы никакие императорские специалисты не смогли его отконопатить. Бьякуя потратил на это полдня — с того момента, как деактивировал роботов, и до вечерних сумерек. Зато теперь, если в особняке будут искать что-нибудь, найдут не подземное хранилище за бронированной дверью, а старый винный погреб с земляным полом, плотно утоптанным много сотен лет назад.
Следующим пунктом молодой князь перетряс свои вещи и выбрал, что поудобнее и покрепче. Внимательно осмотрел оружие; помимо навороченных лазерных пистолетов, имело смысл прихватить что-нибудь старинное и острое, благо, дедушка научил пользоваться. И спрятать все это под одеждой так, чтобы самому не пораниться и вынимать удобно было. А то мало ли… Именные кредитные карты Бьякуя решил не брать, по ним его вычислят быстрее, чем он чихнет. Зато кое-какие цацки можно надеть прямо на себя и поменять на неотслеживаемые наличные, и Кучики знал, где это можно сделать — не даром столько лет работал в полиции.
Он собирался спокойно и деловито, как делал это предыдущие двадцать лет, не торопясь и не медля, не упуская ни одной мелочи. Рассчитал время, порылся в настройках навигатора в своем глайдере; вызвал такси. Несколько минут стоял в гостиной, напряженно рассматривая фотографию Хисаны. В голове было пусто, а те мысли, что настойчиво просились, он не пускал. Когда у ворот остановилась заказанная машина, он взял фото и, не дав себе передумать, сунул его в утилизатор. И, выходя, лишь на мгновение обернулся к своему дому, окинул его коротким взглядом, сознавая, что видит, возможно, в последний раз.
В порту было шумно и многолюдно, но для вип-пассажиров посадка проходила отдельно, поэтому на борту Бьякуя оказался минут через пятнадцать. На вопрос про багаж он лишь выгнул бровь и высокомерно процедил, что у него бронь «все включено». Борт-проводник преисполнился почтения и с разговорами больше не лез, оставив Кучики в шикарной каюте совершенно одного.
Бьякуя даже осматриваться не стал — скинул на кровать черное пальто из натурального кашемира, кривовато усмехнулся и вышел. Прогуливаясь по палубе, он почти ждал, что сейчас объявится кто-то из Готей и попросит на беседу к Хашвальту, а тот уж потребует объясниться. Но прозвучал первый гудок — лайнер был стилизован под старинные плавучие отели, — прозвучал второй… Гигантское судно дрогнуло, по снастям пробежала вибрация от заработавших двигателей, пристань начала отползать, а к нему так никто и не подошел. Кажется, с ним даже другие пассажиры опасались здороваться, такую надменную физиономию он скорчил. Бьякуя передернул плечами, незаметно разминаясь, и неторопливо направился к корме. Пока на верхней палубе радостно знакомились и уже вовсю развлекались счастливые отдыхающие, одинокий аристократ перемахнул через фальшборт, уселся в свой собственный глайдер, поджидавший рядом со спасательными шлюпками, и тихонько свалил в сторону Сейретея. Автопилот удивленно моргнул экраном и письменно предложил включить габаритные огни. Кучики в ответ деактивировал автопилот и перешел на ручное управление.
Обнуленный до заводских настроек глайдер он бросил подальше от порта и до места добрался пешком. Ночь давно перевалила за середину, луна казалась ущербной и светила тускло. Зато прятаться от камер наружного наблюдения было проще. Все то время, что Бьякуя преодолевал стену, пробирался к зданию и вскрывал служебный вход, он ухмылялся и даже получал некоторое удовольствие от ситуации: полицейских учили проникать в закрытые клубы, где обычно торговали наркотой или живым товаром. И никто не задумывался, что эти навыки могут обратить против давшей их системы.
Оказавшись в здании Исследовательского Бюро, Бьякуя быстро окинул взглядом просторный холл и заныкался в уголок потемнее. Разумеется, рано или поздно Куроцучи обнаружит, что у него побывал незваный гость. Разумеется, он определит, кто именно это был. Но попадаться прямо сейчас в планы Бьякуи не входило. Хвала Великим, он имел представление, где ненормальный гений всея Готей держит результаты своих исследований. Туда-то он и направился.
Умение маскироваться тоже входило в программу спецподготовки, и Бьякуя успешно им пользовался вплоть до двери в архивные закрома. Полицейский в нем умирал в конвульсиях, но еще подавал признаки жизни: ученые настолько расслабились, что на всем пути от входа до цели Кучики не встретил ни одного дежурного. К его удивлению и раздражению, расхлябанность научной братии была такова, что даже искомая дверь оказалась открытой. Поджав губы, Бьякуя бесшумно просочился внутрь и замер на пару мгновений, привыкая к темноте и прикидывая, в какой стороне могут храниться данные двадцатилетней давности.
Однако ни темноты, ни абсолютной тишины не получилось. Где-то в глубине, среди однообразных темных стеллажей, слышалось некое шуршание, мелькал тоненький слабый лучик. Бьякуя явно оказался в научном архиве не один. И это было странно, потому что любой сотрудник центра включил бы свет и, прежде чем искать, просмотрел бы каталог — вот он, мигает лампочками у входной двери. В спящем режиме.