Рядом с Шибой вышагивали длинный тощий субъект с повязкой, закрывающей один глаз, и лысый губастый мулат. Пропавший пару десятков лет назад капитан Готей-13 то и дело оборачивался к замыкающему шествие шатену, и тот меланхолично отвечал, помахивая ладонью перед лицом.
Возможно, они бы просто прошли мимо, но тут случилось сразу несколько теплых встреч. Во-первых, на одноглазого налетел зеленый вихрь, в мгновение ока взобрался по одежде на шею мужчине и оказался маленькой девочкой с зелеными волосами. На голове ребенка красовалась самодельная маска, видимо, призванная изображать котика, а на деле напоминающая череп какого-то парнокопытного.
— Нной-тян! — голосила девочка, дергая мужчину за длинные темные пряди. — Нной-тян! А что ты мне принес? Ты мне принес песика, как я просила?!
— Нет, — сухо обронил тот, снимая ребенка с себя и держа за шкирку на вытянутой руке. — Зачем тебе песик, у тебя есть няньки?
— А-а-а! — возмутилась девочка, подрыгивая ножками в воздухе. — Ицуго! Стукни Нной-тяна, он меня обманул! Ицу-у-уго-о-о!
— Обойдешься, Нелл, — усмехнулся Куросаки, — мы не так договаривались. Я не помогаю тебе выклянчить ничего у отца, пока ты не научишься нормально произносить мое имя.
— Ицуго-о-о-о! — взвыл ребенок, однако детский рёв заглушил радостный вопль Шибы:
— Ичиго, сынок! Иди к папочке! — с этими словами бывший капитан ломанулся к Куросаки. Парень лишь отступил на шаг в сторону, позволяя герою войны со всей дури впечататься в стену в том месте, где он только что стоял. — Ичи…го…
— Ты хоть понимаешь, насколько по́шло это звучит? — проворчал Ичиго, обходя отца и останавливаясь рядом с Бьякуей.
Тем временем на меланхоличного шатена громко и требовательно наезжала худышка Лилинет, хотя ее претензии и не были такими наивными и пустыми, как у маленькой зеленоволоски: юная блондинка верещала о том, что они должны были вернуться три дня назад, она волновалась, а он даже не почесался прислать ей сообщение. Мужчина внимал крикам девушки с мягкой улыбкой и толикой усталости в глазах.
Лилинет продолжала орать; Нелл взобралась на шею отцу и дергала того за волосы, подпрыгивая и до смешного напоминая неугомонную дочку Зараки, требующую у отца сладости; Иссин отлепился от камня и порывался обнять рыжего Куросаки, а тот уворачивался. Бьякуя стоял в сторонке, глупо улыбался — Урахара и правда перестарался с седативными — и думал… ни о чем он не думал. Пока в паре метров от всего этого бедлама не открылась дверь и суровый старческий голос не потребовал прекратить. Кучики повернул голову, без удивления обнаружил бывшего Командора Готей-13, постаревшего, со следами ожогов на лице и без руки, сбоку от которого грозно хмурил брови еще один пожилой человек, кряжистый, почти квадратный. В нем Бьякуя без труда опознал арранкара.
— Детский сад! — раздраженно закончил отповедь Ямамото. — Вы нам мешаете! Если я проиграю эту партию в шахматы, то ты… — он обличительно ткнул пальцем в Хирако, и тот моментально сделал самую невинную рожу:
— А я здесь причем?
— Идемте уже, — позвал Оторибаши, направляясь в сторону жилых комнат. — Устали все, сколько можно цирк устраивать?..
— Мальчик мой! — Иссин все-таки добрался до Куросаки, но нападать с объятиями не стал, просто сдавил плечо ладонью. — Как у тебя со временем? Мы с девочками сегодня будем праздновать, придешь?
— Загляну, — серьезно кивнул Ичиго, — но ненадолго. Дела есть…
Шиба, почему-то называвший Куросаки сыном, метнул заинтересованный взгляд на Бьякую, ухмыльнулся и исчез с глаз долой. Ичиго тяжко вздохнул и даже рукавом по лбу провел, стирая воображаемую испарину.
— Почему он считает себя твоим отцом? — спросил Бьякуя, плетясь за молодым человеком.
— Потому что он мой отец, — рыжий удивленно глянул через плечо. — А-а-а, ты про имена… Я взял фамилию матери.
Бьякуя угукнул, ввалился в свою комнату и, наконец, захлопнул дверь, отделяя себя от сошедшего с ума мира.
И вот он стоит под ледяным душем, пытается привести в порядок мысли, но у него мало что выходит. Мешанина из новой информации, новых наблюдений, новых эмоций немного улеглась, но перед Бьякуей во всей своей неприглядности вставал вопрос, и ответ на него был болезненным и горьким. Где были твои глаза? — спрашивал себя Кучики. Где были твои мозги, Бьякуя-кун? — вопили совесть и честь рода. Какого демона ты столько лет безоглядно выполнял приказы твоих врагов? Почему ни разу не задумался о том, как избавить родной Нихон и его людей — твоих людей! — от паразитов? Чего ты сто́ишь после этого?
— Да твою ж мать! — раздалось за спиной. — Придурки чертовы! — к крану протянулась рука, добавляя температуры воде, и на Бьякую хлынул, как ему показалось, кипяток. Он отшатнулся, но ответственный Куросаки не дал ему выпасть из душевой кабины, впихнул обратно под горячую воду. — Простынешь на фиг! А ну стой, где был, грейся! Идиоты! — и дверца кабинки безапелляционно захлопнулась.
Через минуту Бьякуя почувствовал, что и вправду отогревается. Его затрясло, и он сам добавил горячей воды, с усилием потер руками лицо. Удивился, что губы утратили чувствительность и теперь их покалывает. Снова ткнулся лбом в стену. Вопросы никуда не делись, но теперь поиски ответов не грозили воспалением легких.
— Задолбали, — высказался Куросаки, вновь возникший за спиной. Выключил воду, выволок Бьякую, завернул в огромную махровую простыню. Только когда до Кучики дошло, что его собираются взгромоздить на плечо и нести, вернулась и способность к прямохождению, и свободная воля. Право передвигаться самостоятельно он отстоял, хотя Ичиго и топал следом, бурча, что этим идиотам ничего доверить нельзя, по дороге от душа до кровати вляпаются в какое-нибудь дерьмо.
Замотавшись в мохнатый плед, Бьякуя уселся на кровать и с удивлением обнаружил перед своим носом гигантскую чашку, исходящую паром и умопомрачительным запахом мяты.
— Держи и пей, — распорядился Ичиго не терпящим возражений тоном. — Вот же послали ками страдальцев мне на голову!
— Что, много? — Бьякуя взял чашку, обнял горячие бока ладонями, сделал маленький глоток. Чай с мятой… м-м-м!
— Двоих! — Куросаки плюхнулся рядом, откинулся спиной на стену. — Мне хватает! Ну, с тобой более-менее понятно, не каждый день находишь взрослую дочку. Но Ренджи меня задолбал! Носится по всему Саяну и страдает, что ты теперь не разрешишь ему жениться на Рукии. Я не выдержал, отправил ее успокаивать этого психа. Не, ну ты ж не станешь им палки в колеса вставлять?!
— Было бы неплохо, — пробормотал Бьякуя и усмехнулся, услышав возмущенный вскрик. — Ты не понимаешь, — произнес он, поворачиваясь к Ичиго, — по старинной традиции, когда дочь благородного дома выходит замуж, ее избранник считается сыном ее родителей. Я весьма неплохо отношусь к Абараю, но как-то не готов к такому… ребеночку.
Ичиго нервно хихикнул, перестав хмуриться, потом коротко рассмеялся.
— Не переживай, Ренджи тоже не слишком готов к тому, что у него объявится отец. Так что вы в равном положении.
Бьякуя покивал головой, изучая чайную поверхность, потом не слишком уверенно спросил:
— А… Рукия?
— Тут уж я не знаю, — развел руками Куросаки. — Она у нас, в принципе, не склонна к истерикам, да и вообще девушка весьма стойкая. Разберетесь.
Кучики только головой покивал. Легко этому пацану говорить: «Разберетесь»! Бьякую затапливало чувство вины, нестерпимо жгло, щипало, кусалось. Было так гадко от себя самого, что даже яркий вкус мяты не смывал горечь.
— Хочешь, я скажу ей, чтоб зашла вечером? — почти шепотом спросил Ичиго. Бьякуя посмотрел на него немного удивленно. Парень придвинулся к нему, с тревогой заглядывал в лицо. Шоколадные глаза были внимательны и изливали сочувствие. Всего неделю назад Кучики гордо расфыркался бы, считая себя слишком высокородным и независимым, чтобы принимать чье-то участие. Сейчас было почти приятно. Все же несколько легче пережить собственное несовершенство, зная, что хоть кто-то на твоей стороне.
— Спасибо… не думаю. Я еще не знаю, что ей скажу… Что ей вообще можно сказать.