— Я не могу остаться здесь, вся моя жизнь там, среди людей!
Я стала ходить туда-сюда, лихорадочно размышляя, есть ли выход из сложившегося положения. Даже дня не провела в холмах, а уже натворила дел! Шокировала короля Зимы рвотой, испугала баргеста, инициировалась, как друид, сняла чужое проклятье, повстречала горевестника… Почему я не послушалась дядю? Почему не уступила дорогу тому треклятому баргесту? Почему совершаю одну ошибку за другой?
Мои губы задрожали, глаза защипало от слез.
— Взгляни на меня, Магари, — велел Ириан.
Я шмыгнула носом и, задрав голову, посмотрела в его новое… то есть старое… то есть настоящее лицо.
— Кого ты видишь перед собой?
— Сидхе.
— Вот именно. Ты сегодня спасла сидхе, — сказал рыжий торжественно, словно это величайшее достижение, которым стоит гордиться. И я, глядя на него, была склонна верить этому.
Порванный ало-черный костюм сидел на нем в обтяжку, а кое-где лопнул, открывая безупречную кожу и фрагменты золотящихся или красноватых татуировок. Тяжелая медная шевелюра достигала колен и даже в растрепанном виде восхищала. А лицо! Настоящее лицо бога, таких ни у эльфов, ни тем более у людей не бывает. Мои глаза широко раскрылись, проливая крупные бриллианты слез, и я ощутила слабость в коленях и горчинку на языке.
— Не на меня! — крикнул Ириан уже совсем не торжественно и отскочил в сторону.
Я же бухнулась на колени и, упершись руками в землю, закончила то, что начинается, когда случается переизбыток прекрасного. В этот раз все было не так ужасно, потому что мой желудок был пуст. Поэтому, покорчившись немного, я вытерла рот и, стараясь не смотреть в сторону виновника моего недомогания, устало спросила:
— Я так понимаю, к благим мы опоздали?
— Опоздали, — буркнул оскорбленно Ириан. Ему тоже моя «тошнотная» реакция не понравилась.
Ну и плевать на него и всех остальных! Этим фейри не угодишь! Я устала, у меня рези в желудке, и голова кружится! Недолго думая, я улеглась прямо на земле, поджала колени к животу и закрыла глаза. Магари плохо. Магари хочет побыть одна. Или хотя бы представить, что она одна…
Рыжий бог постоял немного, недоумевая, потом подошел ко мне и спросил с подозрением:
— Что ты делаешь?
— Горюю.
— Вот оно что.
Присев рядом на корточки, он похлопал меня здоровой ладонищей по бедру и бодро проговорил:
— Поднимайся, фейриолог. Нам надо идти.
— Никуда не хочу идти… моя жизнь кончена.
— Пока нет.
— Но будет кончена.
— Эка невидаль! У всех людей жизнь рано или поздно заканчивается.
— Моя закончится рано, потому что я вернусь домой.
Ириан усмехнулся чему-то, просунул руки под меня и легко поднял. Я встрепенулась, открыла глаза, вспомнила, что на него чревато смотреть, закрыла глаза, и возмутилась:
— Что ты делаешь? Опусти меня немедленно!
— Опущу, если тебя снова начнет тошнить. Но ты уж постарайся сдержаться.
Он зашагал куда-то, и то, что я пытаюсь вырваться из его медвежьих объятий, никак ему не мешало. Ерзая, я забыла о том, что у меня разорван подол платья. Когда Ириан легонько встряхнул меня, чтобы присмирить, его рука оказалась в непосредственной близости от стратегически важного места. Я тут же волшебным образом притихла и больше не ерзала. Только буркнула:
— И куда ты меня несешь?
— В одну гоблинскую пещеру.
— В гоблинскую?!
— Успокойся, сейчас их там нет.
— Тогда зачем ты несешь меня туда?
— Как зачем? — игриво ответил Ириан. — За бражкой. Она у них убойная. Надо же отметить мое возвращение к жизни.
Я хотела возразить, но передумала. Мне праздновать нечего, но выпить определенно нужно.
До пещеры мы добрались быстро. Еще бы не быстро! У рыжего и роста прибавилось, и сил, и даже покрывало густых волос за спиной ему не мешало. Напряженная, я сидела у него на руках, но усталость взяла свое и вскоре я задремала.
— Просыпайся, Магари, — сказал Ириан, и легонько меня встряхнул.
Я открыла глаза, зевнула, и увидела, что мы уже на месте.
Вход в пещеры охраняли несколько гоблинов такого жуткого вида, что сразу стало понятно, почему их не взяли на праздник. Но они тоже праздновали… точнее, уже отпраздновали Самайн — напились той самой бражки, за которой мы пришли, и дрыхли.
Ириан опустил меня.
Еще разок зевнув, я с восхищенным отвращением стала разглядывать гоблинов. Склизкая кожа в наростах, из ртов торчат желтые кривые клыки, вздрагивают во сне недоразвитые конечности, у одного прямо на лбу сочащаяся язва. А запах! Даже от людей, которые перебрали, такое амбре исходит, что впору надевать средства защиты, так что уж и говорить о напившихся гоблинах?