Я ему, разумеется, не поверила, и, отойдя в угол, где были развешаны на протянутой веревке связки трав, накинула на веревку бабушкин платок, устроив себе таким образом укрытие. Платье превратилось в тяжелую темную тряпку, и мне пришлось попыхтеть, чтобы стянуть его с себя. Раздевшись, я вспомнила про то, что мое белье тоже пришло в негодность, и достала из сумки новое, каждую секунду ожидая, что рыжий сорвет платок с веревки, чтобы увидеть меня совсем без одежды…
Быстро переодевшись, я вышла из укрытия, сжимая в руке мокрое «старое» платье.
— Брось в сундук, и в следующий раз тебе не придется ничего отдавать, чтобы что-то взять, — сказал Ириан, который тоже уже успел переодеться. В новом кафтане, с волосами, медно-красным плащом лежащими за спиной, нечеловечески прекрасный, он действительно выглядел, как бог.
Но отметила я это сугубо формально, сухо, как отмечают совершенные линии статуи или геометрической фигуры, и не случилось переизбытка прекрасного и дурноты. Обычные люди без защиты не могут вот так просто смотреть на сидхе, и никогда не привыкают к ним, но я — друид по крови, и это делает меня куда менее восприимчивой. При первой встрече с королем меня стошнило, как и тогда, когда я впервые увидела Ириана во всей красе, но больше этого не случится.
— У тебя волосы сухие, — заметила я. — Снова чары?
Улыбнувшись, сидхе подошел ко мне и протянул простенький гребень с редкими зубьями. Я осторожно взяла его в руки, повертела, чтобы отыскать символ чар, нашла, и провела несмело по своим мокрым, спутанным волосам. По позвоночнику прошла легкая волна энергии, и я с удивлением ощутила, как щеки коснулся сухой, блестящий волнистый локон. Я стала щупать голову свободной рукой и с восторгом обнаружила, что одно только прикосновение гребня сделало мои волосы такими, какими их не смогли бы сделать и лучшие парикмахеры! Чистые, объемные, легкие, они волнами улеглись на мои плечи и спину.
Вернув Ириану гребень, я прошептала:
— Мои волосы прямые, а стали волнистыми.
— Гребень делает их такими, как нравится тебе. Они держат красивый вид до тех пор, пока ты не расчешешь их обычным гребнем.
— Еще немного таких чудес, и я стану фанатом эльфийской магии!
Рыжий улыбнулся, покровительственно на меня глядя, в его золотых глазах разгорелись искорки, и тогда я вспомнила, что совсем недавно он был совершенно невыносим. Поглядев на стол, на сундук, на бражку, я спросила:
— Это все благодарность за снятие проклятья?
— Я дам тебе больше, много больше, но пока могу порадовать только этим.
— Ты так любезен, что мне не по себе.
— Мне самому не по себе, ведь никто бы не назвал меня любезным, — иронически ответил Ириан и указал на стол. — Присаживайся, Магари, выпей со мной, поешь вдоволь. Сегодняшняя ночь — праздник не только для всех неблагих, но и для меня лично. Сегодня я праздную свое возвращение к жизни и хочу, чтобы ты разделила со мной радость.
Нельзя сказать, что я себя непринужденно чувствовала в компании этого сидхе, некогда проклятого за «надменность, хаос и битвы». У него-то сегодня праздник, а у меня случилась катастрофа. Но раз изменить ничего нельзя и уйти тоже, то почему бы и не поесть? Проблемами займусь позже, а пока что в самый раз подкрепиться и чуть-чуть расслабиться.
Решившись, я присела на табурет и, взяв вилку, подцепила сочный стейк. Отрезав ножом кусочек, поднесла ко рту… и вспомнила тот факт, что в холмах не бывает человеческой еды. Здесь не водятся куры, в реках не живет рыба, а из дичи только… сами фейри.
Поглядев с подозрением на рыжего, я спросила:
— Лучше не знать, что я на самом деле ем, да?
— Вкус будет такой, как тебе хочется, — уклончиво ответил он.
Сглотнув, я с подозрением посмотрела на кусочек стейка. Это, наверное, мясо какого-нибудь гоблина со склизкой кожей, покрытого наростами… или мясо тролля. В животе забурчало. Философски рассудив, что мясо есть мясо, я решительно взяла в рот кусок стейка и стала жевать. На вкус неведомо чье мясо оказалось божественным…
Ириан сел напротив и поднял свой кубок.
Я тоже подняла кубок.
— За жизнь, — кратко сказал сидхе, и осушил кубок, даже не поморщившись.
— За жизнь, — повторила я и попыталась повторить его маневр.
Ох, и переоценила же я свои питейные способности! Бражка оказалась такой крепкой и горькой, что я даже не смогла удержать ее во рту, не то, что проглотить; в итоге она вышла носом и ртом. Раскашлявшись, я выпустила из рук кубок, будто бы это он был виноват в этом конфузе, и тот гулко брякнулся о пол.
Ириан громко рассмеялся и произнес:
— Так не годится, Магари, придется повторить, ведь для нас обоих сегодня началась новая жизнь. За нее обязательно нужно выпить, как следует.