Небольшой, неухоженный, заполненный мусором, перегнившими прошлогодними листьями и бомжами, слоняющимися по узким тропинкам, он был похож на дикого кота, который приходит к дому поесть, но никогда не остается там надолго. Вольное животное, грязное, со сваленной шерстью, обгрызенными ушами и недружелюбным нравом, он все равно выглядел мило.
В этом парке всегда хорошо дышалось.
Высокие ели и дубы закрывали собой солнце, и приятная полутьма властвовала на земле у их корней. Земля была влажной, еще сырой после ночного дождя. Пахло еловыми иглами, дерном и еще — удивительное дело — запеченной кукурузой. Если свернуть с центральной дорожки к универсаму, встретишь тележку, в которой тебе за 50 рублей выдадут объятый паром початок. Аня успевала сгрызть его, обжигая губы, как раз до своего подъезда.
Шум машин гулял меж стволов деревьев, высоко над землей. Пыль серебрилась в редких лучах, что сумели пробиться сквозь листву и иголки. Где-то одиноко посвистывала птичка.
Аня шла по тропинке, и никто не шел ей навстречу. Она была одна, и сейчас это было именно то, что ей нужно.
Она ведьма, вот кто она такая.
Знаете, кто такие ведьмы?
Это невесты Хаоса — женщины, что могут зачать и выносить ребенка Древних. В их кожу втирают прогорклый жир и семена сомнения, они питаются эклерами и тирамису, что приносят им на серебряных подносах. И ложечки, которыми они это едят, обязательно украшены осьминогами и мокрицами. Они спят на белье из сатина и приглашают в свой будуар только самых красивых парней и девчонок. Когда приходит время, их ведут к купели, до краев наполненной гнилой икрой. Они украшает себя неловкими журавликами из бумаги, плачут и смеются. Им включают французскую комедию, и пока их глаза смотрят, рот пожирает их собственную тень. Ритуал свершается, и они становятся невестами Непознаваемого.
Она пожирает глаза своей матери. И когда новый бог выберется из твоего разорванного лона, он прильнет к тебе всеми своими щупальцами, вопьется жвалами в твою грудь, полную кислого молока, и назовет тебя матерью.
Тебе придется назвать этого ребенка своим.
Вот, кто такие ведьмы.
Это дикие женщины — дочери, матери и старухи, собирающие старые кости в пустыне. Кожа на их руках ссохлась, волосы сбились в один пушистый колтун, а одежда превратилась в лохмотья, выцветшие со временем. На их жилистых шеях болтаются нитки с черепками синиц и ворон, а их ноги почернели и загрубели от долгой дороги. Их путь — это тропы сквозь маковое поле к крестам, на которых распяты праведники. Эти женщины собираются под сенями сосен, там, где тени свивают уютное гнездышко. Там они зажигают костер и делятся друг с другом сказками, которые они услышали у костей, найденных за день. Если взять кусочек косточки и положить за щеку она прошепчет тебе свою историю.
Это дорога этих диких женщин.
Каменистая тропа непокорного света.
Вот, кто такие ведьмы.
Это те, о ком вспоминают в самые темные дни. К которым приходят моля, затаивая в самых глухих пазухах своей души злобу и гнев. Которых вытаскивают из их домов и бросают в грязь, разорвав их одежду. Кого линчуют. Побивают камнями. Вешают и сжигают. Отрезают клитор и язык. Заставляют быть смирными. Сажают на цепь и чьи рты разорваны стальной уздечкой. Уродливые и растерзанные. Их кожа отмечена чумными бубонами, и они именно те, кто виноват во всем. Психологический портрет жертвы насильника. Это все про них.
Про чертовых ведьм.
Кто такие ведьмы?
Это те, кому суждено быть всю жизнь одинокими.
Аня не уверена, что хотела бы этого.
Покинув уютную сень парка, она прошла мимо круглосуточного супермаркета прямиком к своему подъезду.
В небе над ее головой серые облака с каждой секундой все больше и больше темнели, грозя разразится холодным дождем.
***
В подъезде было подозрительно тихо.
Неправильно и по странному тихо.
В доме девять этажей, по пять квартир на этаже — в нем просто не может быть тихо по определению. Где-то замяукает чья-то кошка, откуда-то донесется торопливый топот детских ножек, кто-то на кого-то кричит, кто-то занимается сексом, а кто-то, ублюдок такой, слушает музыку на полную громкость. Да еще и шепот, разговоры, тяжелые шаги и скрип дверей. О сквозняке и шуме вентиляции и говорить не стоит.
В нем просто не может быть так тихо.
Когда Аня отворила дверь в подъезд и вошла внутрь, она словно нырнула в стоячую, заросшую тиной воду. Воздух был недвижим и пах, словно уже начал подтухать. Каждый шаг вперед был словно движением по воде, которая лет тридцать настаивалась в подвале заброшенного дома.