Ох, уж эта кошачья невосприимчивость к волшебству, подарок им от Бастет.
Кажется, его звали Марсик. Такое неподходящее имя для этой твари.
Аня закрыла рот рукой, чтобы запихнуть поглубже вскрик, рвущийся наружу.
Во время инициации ей приходилось приносить в жертву кошку, но она была старой и больной, ритуал был для нее больше очищением, чем страданием. В принципе Аня любила кошек.
Ладно, давайте без натяжек.
Она любила кошек, и ей было жалко Марсика.
Он лежал на полу перед ней, разорванный на куски и распотрошенный. Его кровь и кусочки внутренностей были размазаны по стенам и картинам вокруг, несколько карминовых капель попало на натяжной потолок. Рядом с телом, вокруг красноватой лужицы, были разбросаны мокрые клочки шерсти. Словно кто-то раздирал кота по кусочкам, размеренно и смакуя каждую секунду.
Его голова была раздавлена и походила на перезревшее яблоко, попавшее под пресс. Осколки черепа торчали из кровянистого желе, в которое превратился кошачий мозг и глаза. Лишь приложив все силы можно было представить, что когда-то это было наглой кошачьей мордой.
Его брюхо было разорвано, словно упаковочная пленка, ребра раскрыты, как книга, а внутренности были хаотично разбросаны вокруг тела. Точнее, это должны были быть внутренности, так как понять, что-либо в той кровавой мешанине не представлялось возможным. Казалось, что кто-то съел все внутренности, плохо прожевав их, а затем выблевал их обратно на пол.
Аня представила, как внучка Бабки Славы, милая девочка четырнадцати лет, которую она пару раз видела в подъезде, свежует этого милого котика. Как сдавливает его голову, пока кровь и мозги не выплеснутся наружу сквозь ее пальцы. Как вцепляется зубами и тянет, словно какую-то экзотическую пасту, его кишки, смотрит в глаза бабушки и улыбается.
Слышишь, бабка, все заебись, все путем. Мне очень хорошо, бабка. Я настоящая, бабка, никогда не была более настоящей. Слышишь меня, бабка?
И вновь этот смех.
Ха-ха-ха-ха-ха.
Хи-хи-хи-хи.
Хо-хо-хо-хо-хо.
Глупая ведьма пришла к нам в гости!
Глупая ведьма хочет нам помешать!
Глупая ведьма думает, что она сильная ведьма, но нет — она всего лишь глупая глупая ведьма.
Хи-хи-хи-хи.
Хо-хо-хо-хо-хо.
Ха-ха-ха-ха-ха.
Музыка билась в ее ушах непокорным драконом. Сейчас этот бит — самое реальное, что есть в этом мире для Ани.
Молодая ведьма перешагнула через месиво, когда-то бывшее котом, и подошла к двери в конце коридора.
Взялась за дверную ручку. Она оказалось настолько ледяной, что сразу же захотелось одернуть руку. Но Аня не убрала ее.
Она открыла дверь и шагнула прямиком в клубящуюся тьму навстречу своей судьбе, своему Приключению и своей Опасности, которая в этот момент видимо, покатывалась со смеху, наблюдая за ней. Собрав всю волю свою и решимость в одну фляжку, из которой можно напиться, когда станет в невмоготу. Шаг вперед — сквозь туманный барьер. Шаг вперед…
«Блять, надо меньше в Дарк Соулс играть», — подумала Аня.
***
Аня плохо помнила своего отца.
Он исчез из ее жизни и из жизни их семьи всего год назад, но его лицо стерлось и истлело, словно старый фотоснимок. Кто он был, кем он был, когда появился в их семье? Ведь они росли без него. Где он был все это время? Каким был его голос? Эти вопросы роились в голове Ани разъяренными пчелами и совсем не находили ответов.
Она помнит несколько вещей.
Лишь осколки, а не все зеркало.
Строгий костюм тройка и серебряные запонки в виде мексиканских черепов. В их глазницах опасно блестели маленькие рубины.
Запах пепла и серы от его маслянисто черных волос.
Загорелая кожа и глаза бесцветные, почти прозрачные.
Голос мягкий и вкрадчивый, который казался удавкой, стягивающейся на шее.
Она помнила, как однажды завтракала с ним, когда мама и Оксана улетели по делам ковена куда-то в Европу. Как он тщательно намазывал масло на ломтик тоста. Как пил кофе и смотрел в окно на суетливую Тверскую улицу. Мама всегда говорила, что отец ангельски красив. Она всегда подчеркивала это — именно ангельски красив. Аня не видела в нем ничего ангельского. Глаза его были очень печальными, причем постоянно. И без причины. Или возможно причина была, только она об этом не догадывалась.
Аня хорошо помнила этот завтрак.
Они сидели минут сорок за огромным столом друг напротив друга. Он — перелистывая утреннюю газету и заливаясь кофе, она — играя в смартфон вместе с кружечкой какао. Ни единого слова друг другу не сказали. Но были очень близко друг к другу тогда.