Он никогда не проявлял к ней отцовских чувств, а Аня платила ему тем же и изо всех сил пыталась стать максимально отвратительной и безразличной дочерью. И ее мучило то, что она даже не читала по его безразличным глазам — понимает ли, что она для него старается. Замечает ли?
Лишь один раз правила этой игры были нарушены.
На званом ужине в честь инициации Оксаны парочка молоденьких колдунов из Европы, оказавшиеся в ту пору в Москве, решили, как следует поиздеваться над младшей дочерью-замухрышкой, которая пряталась со своим телефоном в углу бального зала. Они смеялись над ее платьем, которое она умудрилась по неловкости порвать, над ее лицом, которое только ощутило на себе удар всех беспощадных механизмов переходного возраста, и над тем, как она разительно отличалась от Оксаны. Они смеялись даже над ее тенью, убежавшей в другую комнату.
Глупые и очень молодые колдуны.
Отец подошел к ним сзади и так заехал одному из них в челюсть, что раздробил ее в кашу. Без лишних слов, и даже не взглянув на Аню. Возможно, даже в тот момент ему конкретно на нее было и плевать. Хруст дробящихся костей — песнь волка, защищающего свою стаю.
Тогда от него так несло серой, что ее начало тошнить.
(я уже понял, что легче читается разбивка по небольшим частям, но пока что рейтинг беспощаден ко мне и не дает выкладывать больше поста в день.
Есть вопросик - как думаете, что можно улучшить в оформлении? Больше картинок или трешегифок? Будут ли они мешать чтению?)
***
Аня прошла в комнату и закрыла за собой дверь.
Судя по плакатам с корейскими мальчиковыми группами и анимешными персонажами, это была комната внучки Бабки Славы. В углу стоял плазменный телек довольно-таки неприличных размеров. Напротив, у стены расположился компьютер и несколько книжных полок забитых мангой. Маленький ночник, воткнутый в розетку у самого пола, освещал комнату тусклым оранжевым светом.
Длинные тени, похожие на пальцы, тянущиеся к ступням Ани.
Ковер, продранный в нескольких местах.
Целая куча фломастеров, раскиданных под компьютерным столом.
Шторы плотно закрыты, лишь один лучик солнца пробивается из-под тяжелой ткани — солнечная змейка, ползущая по жесткому ворсу ковра.
Пахнет мочой.
Предыдущий трек закончился, и уши Ани наполнились соленым Северным Морем и едкой копотью Манчестера. Электронный бит был замешен с колотым льдом, и все это богатство обрушилось на нее благодатным огнем с небес.
Внучка стояла в углу комнаты, отвернувшись к стене.
Как же ее зовут? Хоть убейте, но вспомнить этого Аня не могла. То ли Оля, то ли Полина. Просто еще одна опостылевшее подъездное лицо, с которым порой можно столкнуться на лестничной площадке.
Волосы, отливающие топленым шоколадом, были сбиты в бесформенны колтун.
Растянутые маячка и шорты, испачканные кошачьей кровью.
Ее тело мелко тряслось и дергалось от какого-то внутреннего раздрая, хаоса, рвущегося наружу.
Перекореженные руки и пальцы, похожие на переломанные ветки. Кровь на них уже запеклась.
Внучка повернулась к Ане и, мелко затрясшись, разразилась все тем же потусторонним смехом.
У всех одержимых есть одна объединяющая их особенность, так сказать метка касты и клеймо Дьявола — рыжий отблеск в глазах. Маленькие лепестки и искорки пламени на внутреннем ободке зрачка, незаметные и неощутимые. Но если играть с одержимым в гляделки, то ты точно поймешь — огоньки есть. Они на месте. На тебя смотрит кто-то насквозь пропитанный адским пламенем.
Аня вытащила затычки из ушей и улыбнулась внучке.
— Знатно тебя перекорежило, — как можно более приветливо сказала она, вглядываясь в остекленевшие глаза девчонки.
Внучка слегка наклонила голову влево и продолжила исторгать из себя гниль, по какому-то недоразумению именуемую смехом. Ее лицо было перекошено, зубы, испачканные кровью, крепко стиснуты. Все мышцы ее лица были в движении, будто она в секунду забыла, как их можно контролировать. Улыбка перетекала в гримасу, и озарялось ненавистью, а затем она открывала рот, словно рыба, вытащенная на сушу. Ее ломает и корежит. Ее лицо оплавляется подобно воску на горящей свече.
Все нормально, бабка, я в порядке.
Я в порядке, слышишь?
От внучки несло мочой.
Возможно, сдерживать свои естественные потребности не входило в приоритет того, что заняло сейчас место в теле внучки. Возможно, оно просто не знало, что такое эти «естественные потребности».