На нее навалилась сонливость, и глаза стали предательски слипаться.
«Мне конец», — подумала Аня. И вряд ли в этом гомоне ее тихий шепот хоть кто-то услышал.
— Да ладно, давайте ей поможем. Немного же надо.
— Ну не знааааю.
— Давайте, давайте, я настрою канал.
— Чего нам-то с этого будет. Может она хотя бы сиськи покажет?
— Сестра наша не сдохнет, вот чего будет.
— Она мне не сестра.
— Ты понял, о чем я. Кстати, по поводу сестринства. Это же Оксаны-ведьмы сестра!
— Оксаны? А чего это не она родственника вытаскивает?
— Она заблокирована, почему-то.
— Ладно, уговорили. Поможем сейчас.
Аня уже лежала на земле, проваливаясь в мертвенный холод вечного сна, и не услышала, как первые капли воды проступили сквозь песок на дне колодца.
Последнее, что видела Аня, это фиолетовое небо, сквозь которое проступали очертания чьих-то костей. Она не хотела смиряться со своей смертью, но вуаль сна была слишком тяжела.
Она заснула.
Подземный ключ забил в полную силу.
***
Первое, что услышала Аня, открыв глаза, это шум дождя и громовые раскаты. Видимо, пока она валялась в отключке, на Москву налетел настоящий ураган. Лежа на боку, она могла видеть сквозь прорезь занавески лишь небольшую полоску окна, и там было темно, словно во время бури столетия. Росчерки молний прорезали эту тонкую линию, как взмахи корректора на тетрадке, испачканной чернилами.
Буря бесновалась за тонким окном, а в это время с внутренностями Ани кто-то не в меру зубастый играл, будто котенок с дохлой мышкой.
- Прекрати, - сказала она одержимой, которая в этот момент, дергая головой, как в приступе эпилепсии, пыталась разодрать какой-то иссиня-черный кусок Ани. Что это было - печень или легкое, Аня узнавать не хотела. Одно чувство, что ее сейчас пожирают, словно корм, сваленный в кормушку свиньям - этого уже давало Ане просто непередаваемую палитру ощущений.
Страх. Страх засевший в самой подкорке.
Первобытный ужас.
Отвращение.
Омерзение.
Оцепенение.
Радость и постыдное удовольствие от того, что ее тело наконец перестало быть ей тюрьмой.
И боль.
Которая нахлынула на нее разрушительный тайфуном, да только сейчас у Ани были силы, чтобы встретить ее с открытым забралом.
- Я сказала, прекрати. Отвали от меня, мразь, - зашипела она, пытаясь приподняться на локтях.
- Курочка заговорила, заговорила и вернулась, - вновь запричитала с набитым ртом внучка и из ее рта выплеснулась кровавое месиво не пережеванной Ани. Красное скользило по белоснежной коже подростка, куда-то вниз в вырез футболки, завлекая, как заявка на самый лучший фетиш-фильм в мире. “Так вот что чувствовала Оксана” запоздала, подумала Аня, чувствуя подступающую к горлу рвоту. - Красное не черное, да вкусное. С возвращением любимая! Если ты молчание, если ты серебристая нить, то я - урчание твоего желудка. Если ты - полынь трава, то я козел-быстряк. И если ты - бокал вина, - одержимая заглянула прямо в глаза Ани и огненный вихрь в ее зрачках, внезапно обрел стабильные очертания, успокоился и словно приобрел осмысленность. - То я - твой крик во сне.
Абсолютная белиберда.
И как их там, в Аду таких выращивают?
Пальцы одержимой вонзились в щеку Ани, пробив кожу и мышцы насквозь. Челюстная кость взвыла от напряжения, и девушка почувствовала, как кость потрескалась, стала дробиться на мелкие осколки. Как ее кровь начала вспениваться от боли и...гнева, который пророс в ее душе гнилым и сладким семенем.
Если бы не залитая в нее сила, она бы уже сдохла от болевого шока.
Она воскресла не для того, чтобы вернуться к призрачному полю через минуту после отбытия.
- Я сказала… - с разорванной в мясо щекой и раздробленную челюстью ее слова звучали глухо. - Я сказала… - Аня приподнялась на локтях и с ненавистью взглянула на искаженное лицо одержимой. - ОТВАЛИ ОТ МЕНЯ МРАЗЬ!!!!!
Темный прилив ударил изо рта и глаз ведьмы прямо в оскалившуюся харю демона, отбросив его прямиком на полки с блевотной мангой. Все эти шаблонные сюжетные приемы, раздражающие бисенены и школьные драмы рассыпались над осевшей на пол внучкой бумажным дождем.
Аня обожала аниме и мангу, но сейчас цветастые обложки с очередными трагедиями старшей школы не вызвали у нее ничего кроме обжигающей, бурлящей на самом примитивном уровне, ярости.
- Теперь моя очередь, тварь! - с ненавистью сказала Аня и ударила по валяющейся на полу одержимой Вавилонским распятием.
Темное заклинание вжало демона в пол еще сильнее, не давая ему даже попытаться подняться. В это время ведьма занялась самой своей насущной задачей - исцелением своего тела.