Жаль, что Аня не могла сбежать с этого гнилого фестиваля безумия на зов паучка.
Смешно приехать в Ирландию и не увидеть ничего кроме Дублинского аэропорта и этой заброшенной (якобы заброшенной) католической часовни.
Очень разочаровывающе.
Когда она вернулась с террасы, один из магистров улыбнулся ей и поинтересовался насчет погоды. В его глазах было что-то неправильное. Словно черный зрачок был налеплен на белок глаза кем-то другим, чтобы хотя бы немного замаскироваться под обычного человека. Казалось, что зрачок вот-вот отклеится и слетит к ногам Ани, словно осенний лепесток.
От него пахло неправильностью.
Нет, не так…
ОТ НЕГО НЕСЛО НЕПРАВИЛЬНОСТЬЮ!
Потом Мать Паучиха рассказала Ане, что так пахнут не все маги ковенов, а лишь те, кто дали прорасти хаосу в своей душе. Дали тому семени, что заложено в каждом с рождения, проклюнуться и пустить свои гнилые корни.
Когда они вернулись в Москву, Аня поймала на улице старого ворона, свернула ему шею и вырезала сердце столовым ножом. Потом она взяла эту маленькую, все еще дрожащую воронью суть в ладонь и сожгла ее в камине.
Когда пламя начало пожирать темно-красное, Аня взмолилась, чтобы боги приняли ее жертву и не допустили, чтобы эти гнилые корни смогли прижиться в душе Оксаны.
С ней бывало тяжело.
Она иногда показывала себя еще той стервой.
Но она ее любимая сестра и не заслуживает этой дороги.
Оксана устало вздохнула.
— Так и думала. Все из-за этого. Но спасибо что сказала.
— Извини.
— Да ты-то чего извиняешься. Это скорее мне нужно извиняться, — она достала еще одну сигарету и прикурила. — Давно хотела с тобой это обсудить…
— Да ладно, Оксан, — Ане стало неловко. — Это же не ты выбирала, так чего ты…
— Нет, давно хотела сказать это. Я не должна была вести себя так тогда. Блин, я ничего не могу исправить, могу только извиниться. Прости меня, Аня, — после долгого молчания Оксана позволила этим словам прозвучать. — Я скучаю по тебе.
— Ты серьезно только для этого меня нашла? — Аня удивленно взглянула на сестру. Такая быстрая перемена в ней, переход от надменности, пугал. С другой стороны, до принятия ее в общий ковен, она никогда не была слишком уж заносчивой. Аня помнит и другую Оксану.
— Ну, не только, — Оксана резко затянулась и закашлялась. — Есть еще два вопроса, но вообще я надеялась, что мы выйдем на эту тему.
Они замолчали. О чем говорить было не понятно.
Возможно, стоило позволить небесам расколоться на части, и кипящей магме раскалить их сердца.
— Хочешь перекусить? — устало сказала Аня, махнув рукой куда-то в сторону кассы.
— Нет, спасибо, — фыркнула Оксана. — У меня, благо, хватает денег не гробить свое здоровье в этих свинарниках. И кстати у тебя тоже! Если бы ты хотела ими воспользоваться.
— Знаешь, мне кажется, ты была стервой и так, без всяких инициаций, — покачала головой Ани. — Держи свои извинения при себе.
— Ну, Ань, подожди, — начала было Оксана, но сестра остановила ее резким взмахом руки.
— Все, проехали, ты не искренне извиняешься, и сама это знаешь. Возможно инициация и не была твоим выбором, но то что ты сделала со мной…это тебя никто не заставлял делать. Так что завались и переходи к другим делам.
— Слушай, я знаю, что не стоило делать все так жестко, но, черт возьми, я сделала это только, чтобы ты была в безопасности, — тон Оксаны вновь поменялся. Перед Аней вновь возникла старшая ведьма, та, которая была рождена, чтобы указывать ей что делать.
— Безопасности? Ты серьезно? — Аня сунула свои ладони под нос свой сестры. — На, полюбуйся на твою безопасность. Из-за тебя мне еще несколько лет с этой херней ходить. Спасибо, блять, огромное!
— Анна, держи себ…
— Ой, да пошла ты!
Ее руки выли и стонали, их разрывало изнутри. Боль почти выворачивал ее наизнанку, кожа на пальцах почернела и начала облетать лепестками пепла. Сквозь трещины проступил тлеющий уголь.
Их скрючило, выломало. На мгновение они превратились в дымку, а затем покрылись ядовитым плющом. На тыльной стороне правой ладони раскрылась зубастая пасть и призывно заскрежетала клыками. Чего она хотела, Аня не знала — или крови девственницы или грудь матери, полную молока, или кусочка разбитого сердца возлюбленного? Чего желает эта пасть? Чего желает бездна?
Руки стали просыпаться.