Наступает четвертая стадия: эрозия только что принятого решения. По сути, это та работа, которая должна быть проведена до его принятия. 20 августа правительство принимает новое постановление, в котором исключает из списка запрещенных продуктов безлактозное молоко, витамины, БАДы, рыбные мальки и семенной материал. Одновременно председатель правительства выразил надежду, что продуктовые санкции «не продлятся долго», а еще через неделю вице-премьер Дворкович заявил, что они будут отменены по миновании «угрозы национальной безопасности».
Итак, при приятии решения не советовались, судя по всему, даже с экономическими министрами, но после его принятия прислушались даже к традиционно презираемому инструменту — петициям в интернете (обращение участников группы «Целиакия» на change.org об отмене запрета на безглютеновые и безлактозные продукты набрало почти 50 000 подписей за три недели). Прислушивается ли власть к экспертам и общественному мнению? Исправляет ли власть допущенные ошибки? Вроде бы да, но не полностью, не сразу, не вовремя и никогда до конца. В отсутствие работающих механизмов обратной связи выработка грамотных решений невозможна, но и изоляция принимающих решения от общества — неполная. На свой манер они пытаются уловить общественные настроения, исходя из часто искаженных, случайных, дурно понятых сигналов, попадающих внутрь черного ящика, обклеенного кривыми зеркалами.
Мы описали решение, общая цена которого относительно невелика: последствия «продуктовых санкций» сведутся к общему подорожанию еды, что повредит в первую очередь бедным, но не снизит их уровень потребления до критического. Но те же самые искаженные механизмы работают и при принятии решений о войне и безопасности. Постороннему наблюдателю кажется, что экономических министров не пускают к обсуждению экономических решений, потому что они подозрительные либералы, а с военными экспертами и начальниками все иначе. Увы, механизм принятия решений не может быть в одном месте сломан, а в другом внезапно эффективен: он един для всех, различается только цена решения. Система прочна ровно настолько, насколько прочно ее самое слабое звено.
29.08.2014
УСТОЙЧИВОСТЬ ГИБРИДНЫХ РЕЖИМОВ — ГДЕ КОЩЕЕВА ИГЛА
О предпосылках трансформации гибридного режима в полноценную демократию
Всех интересуют прогнозы, но надо помнить, что торговля предсказаниями — низший сорт интеллектуальной деятельности. Дело науки — анализировать тенденции и делать на их основании выводы, а не раздавать билетики с точной датой, когда ишак научится читать, а эмир умрет.
В двух предыдущих статьях о природе гибридных режимов (форма авторитаризма, имитирующая демократические институты; см. «Ведомости» от 29.08.2014 и 15.08.2014) я описала их общее устройство и его самый слабый элемент — механизм принятия решений. Какая именно ошибка может стать для режимов такого типа роковой? Насколько вообще устойчивы гибриды? Почему одни демократизируются, другие перерастают в стабильные тирании, а третьи погружаются в хаос?
В самом общем виде изыскания современной политологии об устойчивости и перспективах трансформации гибридных режимов можно суммировать так:
1. Не все гибриды имеют ресурсно-ориентированную экономику, и не во всех ресурсных государствах складывается гибридный режим. Реальность «ресурсного проклятья» — отдельная дискуссионная научная тема. Но страны, благополучие которых строится на продаже полезных ископаемых, склонны становиться авторитарными или полуавторитарными. А авторитарные государства, богатые ресурсами, склонны воевать с соседями или иными способами утилизовывать внешнюю угрозу во внутриполитических целях.
2. Цель целей гибридного режима — сохранение власти. Все остальное для него вторично. Отсюда происходит его ненависть к модернизации (в отличие от тоталитарных режимов, построенных вокруг мечты о светлом будущем). Светлое будущее гибрида — это его прошлое, причем прошлое мифологизированное. Взоры его обращены к никогда не существовавшему Великолепному веку, Великой Сербии, славной эпохе Симона Боливара или ядреной смеси из Романовых, атомной бомбы и славянского солнцеворота, которую продают нам сегодня в России. Когда гибридный режим проявляет агрессию, он не объясняет ее нуждами мировой революции или защитой прав человека во всем мире. Его агрессия ретроградна — она имеет целью вернуться в прошлое, исправив там все несправедливое (отомстить за обиду, «вернуть свое»).
Насколько опасна внешняя агрессия для режима, чье устройство вынуждает его принимать решения во многом вслепую? Данные свидетельствуют, что для авторитарного режима военный конфликт опаснее, чем для демократического. В случае неудачи авторитарный режим через несколько лет с высокой вероятностью дестабилизируется (см. Джефф Колган. Petro-Aggression: When Oil Causes War, 2013). Однако опасность не для всех одинакова. Риск максимален для режимов, возглавляемых «революционными лидерами», пришедшими к власти не в результате ее легальной передачи, а на волне собственной харизмы. Это не случай России. К тому же нынче не только режимы гибридные, но и войны нелинейные — они состоят не столько из боестолкновений, сколько из пропаганды. Процент объективной реальности в них минимизирован, что позволяет каждой стороне конфликта побеждать в своем телевизоре.