В трудное для Клаусса время ему на помощь вновь пришел хауптштурмфюрер (капитан) СС Бруно Бегер. В апреле 1943 г. он написал секретное письмо своему непосредственному начальнику в личном штабе Гиммлера доктору Брандту. В нем он обращал внимание на важность изучения различий в поведении людей разных рас во время ведения боевых действий, что может оказать практическую помощь Вермахту. Для таких исследований на фронте Клаусс, по его мнению, был как раз подходящим человеком, и ему следовало оказать поддержку, использовав его в этой работе.
Докладную записку о значении изучения рас на войне Бегер подал Гиммлеру еще в августе 1941 года. Он подчеркивал, что расовые особенности людей проявляются с особой силой именно на войне, и уже тогда предлагал привлечь к этому направлению исследований именно Клаусса. В письме к доктору Брандту Бегер приложил статью Клаусса о «границах своего». В ней тот писал, в частности: «Чужое живет и в нас самих. Оно опасно, потому что мы несем его в своей крови и потому часто воспринимаем его не как чужое, а как свое. После 1919 года мы распознали врага, сидящего в засаде в нас самих. Мы смотрели на власть имущих и видели, что в этих людях воплощалось то ненемецкое, что есть в немцах. Это было второй исходной точкой для развития расовой психологии, которая в этой области дозрела до уровня строгой науки. Она показала границы того, что может считаться немецким в нашем внутреннем бытии. Это было ее задачей. Но это было возможно лишь в том случае, если она решится распознать и в нашей собственной сути то, что лежит за этой границей».
Клаусс предостерегал немцев от завоеваний чужих пространств, на которых они могут утратить свою расовую суть, и так же, как и Гюнтер открыто выступал против похода Германии на Восток, предрекая всеобщий крах этой авантюры именно на основе расового анализа геостратегической ситуации.
Несмотря на критические замечания Клаусса, старания Бегера и Брандта не пропали даром и 8 сентября 1943 года Гиммлер лично написал письмо Борману, вкратце изложил ему предложение Бегера, заявив, что готов предоставить Клауссу место в отделе фронтовой информации СС и подчеркнул, что считает такое отношение к ученому неправильным, ибо оно может оттолкнуть его в лагерь противников. Через несколько недель Бегер предложил создать отдел расовых исследований в «Аненербе». Начальник главное ведомства расовой и колонизационной политики (RuSHA) Хильдебрандт попросил Гиммлера, если такой отдел будет создан, включить его в данное ведомство и привлечь к работе Клаусса.
Но время со всей неумолимостью расставляло все по своим местам: из-за гигантских потерь на восточном фронте Л.Ф. Клаусс 22 мая 1944 года был мобилизован в полк СС «Курт Эггерс», которым командовал оберштурмбанфюрер Гюнтер д’Алькуен. При этом было учтено воинское звание, полученное Клауссом во время Первой мировой войны, но никакие его специфические познания в области расовой психологии были уже никому не нужны, другие векторы силы диктовали условия. Его послали на бойню, как и миллионы других немцев и никакие симпатии Гиммлера уже не могли изменить судьбу.
В составе этой воинской части Клаусс был откомандирован в Боснию, но при воздушном полете, он вскоре получил тяжелое ранение и в этой связи был отправлен в длительный отпуск. Его военная карьера закончилась спешным бегством от наступающих советских войск на Запад.
9.
А теперь, уважаемый читатель, попытайтесь хотя бы фантазии ради, представить себе судьбы Л.Ф. Клаусса, окажись он со своими талантами и познаниями по другую сторону фронта. Даже вообразить себе не возможно, чтобы военные и политические лидеры Советского Союза в судьбоносное время Сталинграда и Курской дуги потратили бы столько умственных и организационных усилий на разбор какого-то там «мимического метода». Не говоря уже о том, что и приговор по делу был бы весьма предсказуемым и однозначно строгим. В том, числе и на примере мытарств Клаусса со всей очевидностью становится понятно, что культура научной дискуссии, так же как и общая культура в национал-социалистической Германии были неизмеримо выше, чем в коммунистическом СССР.
«Он уважать себя заставил и лучше выдумать не мог», - это крылатая фраза из пушкинского «Евгения Онегина» на наш взгляд, как никакая другая подходит для иллюстрации судьбы ученого, так как он доказал на практике примат души над телом. При чем души не абстрактной, а конкретной души его Людвига Фердинанда Клаусса. На протяжении всей второй мировой войны он отвлек множество сильных мира сего своими метафизическими витийствами. Кошмары войны наконец-то закончились, Европа лежала в руинах, европейское мировоззрение переживало самый глубокий кризис своей идентичности и общий распад системы ценностей, близкие оплакивали миллионы жертв, но в духоцентрической вселенной Клаусса казалось, ничего не изменилось – он вновь с прежней неустанностью продолжал акцентировать внимание на собственной персоне. При чем это совершенно не выглядело, как легковесное донкихотство, это была научная и юридическая позиция.