В 1951 году в новообразованной ФРГ был принят закон о возмещении ущерба лицам, преследовавшимся при нацизме. Клаусс, бедствующий со своей третьей женой и четырьмя несовершеннолетними детьми, тоже подал просьбу о возмещении. Его третьей женой была Ротраут ван дер Берг. Она была моложе Клаусса на пятнадцать лет и помогала ему прятать Маргариту Ланде от антисемитских погромов в его поместье в Рютнике.
Но прошение было отклонено. Как и прежде Клаусс задал высокий тон обсуждения, и спор о том преследовали ли его или нет, сам собою перерос в вопрос, действительно ли он боролся с официальной расовой теорией. Но это уже было его безраздельным полем для умственной игры. Ответить на этот вопрос предложили генетику Гансу Нахтсгейму, который не состоял в НСДАП, но и после войны отстаивал правильность евгенических законов, принятых во времена Третьего Рейха, за что его часто хвалил Ганс Ф.К. Гюнтер.
Но Нахтсгейм не обладая умственными и дипломатическими талантами явно перегнул палку и, стремясь выслужиться перед новым режимом написал отзыв, в котором на основе произвольно вырванных из контекста цитат попытался представить Клаусса «нацистом», но сделал это так грубо и не искусно, что его рецензия как две капли воды походила на критику самых, что ни на есть откровенных нацистов Шульца, Гизелера и высшее партийное руководство НСДАП. На что не преминул указать Клаусс в своей ответной критике, припечатывая оппонентов во времена Третьего Рейха тем, что раньше они были «леваками», а теперь по прошествии двенадцатилетней диктатуры Гитлера и службы национал-социалистическому режиму вновь переметнулись в леволиберальное политическое стойбище. И, следовательно, не таким «экспертам» следует выносить свои заключения. Тогда Нахтсгейм прибег к классическому иезуитскому приему, заявив, что Клаусс это «искусный писатель, но у него нет предпосылок для того, чтобы стать солидным и добросовестным ученым, исследователем в области точных наук». Как апофеоз своей системы доказательств многократный идеологический перебежчик, взвывая к канонам точных наук, определил, что Клаусс «предал свою душу». И данная система доказательств времен средневековой инквизиции произвела впечатление на суд и просьба Клаусса в мае 1952 года вновь была отклонена.
Тогда в бой вступила уже тяжелая артиллерия. В ходе дальнейшего разбирательства за ученого мытаря вступились знаменитый берлинский историк древностей Франц Альтгейм, австрийский лингвист Герман Амман, социолог Ганс Фрайер, философ Карл Ясперс, психолог из Вюрцбурга Густав Кафка, мюнхенский профессор Филипп Лерш, известный психолог и педагог Эдуард Шпранглер, берлинский социолог Альфред Фиркандт, наконец, старинный друг Клаусса Оскар Беккер, который теперь был директором философского семинара при университете в Бонне.
Суд попытался противопоставить хоть кого-то этой когорте блестящих ученых. Нахтсгейм скомпрометировал себя окончательно, ибо его спор с Клауссом был, по сути, продолжением старого спора между естественниками и гуманитариями, который велся всю первую половину ХХ века и никакого отношения к политике не имел.
Тогда главным экспертом был назначен весьма уважаемый психолог и невропатолог Вилли Гуго Гельпах (1877-1955). Отзыв Гелльпаха был довольно двойственным. С одной стороны, он признавал право Клаусса на возмещение ущерба, но, с другой стороны, не считал возможным доверить ему кафедру психологии в высшем учебном заведении, так как его исследования охватывают лишь узкий сектор психологии, точнее, сектор этнопсихологии. Зато Гелльпах причислил Клаусса к категории таких гениев немецкой мысли, как Лессинг, Геррес, Чемберлен и Ницше.
Клауссу такое публичное признание естественно польстило и суд, чувствуя уязвимость линии обвинения, решил прибегнуть уже к совершенно аморальным методам. Против Клаусса теперь задействовали главного официального философа Третьего Рейха Альфреда Боймлера, который теперь переметнулся на сторону победителей и всячески выслуживался перед ними. Ни о морали, ни о научной логике речь уже не могла идти совершенно, ибо национал-социалистический отщепенец стал вдруг уверять всех, что ему ничего не известно о том, чтобы Клаусс за свою теорию подвергался нападкам, и это при том, что сам руководил кампанией против него. Мало того заявил, что считал его шарлатаном, а расовую психологию вообще никогда не признавал наукой.