— Черт! Я имею все права на королевский трон. А оно мне надо?
Виктория задумалась. Власть — огромная ответственность и огромное испытание. И свобода, которую она дает — лишь иллюзия. А поэтому, забудем. До поры до времени. Потому что что — то подсказывает ей, что забыть об этом полностью ей не позволят. Нет, надо же… бастард последнего короля. Никак боги решили пошутить. Виктория остановилась напротив белеющей во мраке комнаты вышивки.
— Интересно, кто из вас пишет литорею моей жизни? Это ведь твоя работа? — Она ткнула пальцем в изображение Вадия.
Бог промолчал. Лишь мерцал в неровном свете бисер на рукояти его меча.
Сегодня она впервые покинет комнату. Страшновато. Она непроизвольно оттягивала этот момент до последнего. Эта комната стала своего рода убежищем, берлогой, куда Виктория спряталась от новой жизни. Спряталась, как испуганный кролик в норку. Но вечно прятаться нельзя. Нужно жить. Больше оттягивать выход в мир невозможно. И так слухи по замку ходят об одержимости молодого хозяина. Придется держать ухо востро и следить за собой, чтобы не выдать свою некомпетентность.
Конт, обхватив себя за плечи, сел на кровать, невидяще уставившись в окно. Там за окном лежал новый мир. Как он встретит чуждую ему душу? Примет ли?
— Обоз! Вижу обоз! Всадники и телеги! — раздался приглушенный толстыми стенами крик.
Наступила тишина, чтобы спустя мгновение наполниться множеством звуков. Низкий завывающий лай — плач тау, ржание лошадей, крики и топот подкованных сапог по коридору за стеной. Виктория вскочила на ноги и остановилась в нерешительности. Сердце громко стучало о ребра, руки тряслись, во рту пересохло, а воздух вдруг стал вязким. Она бросилась к двери, но протянутая рука застыла над массивной кованой ручкой. Что делать? А если это нападение? Что она сможет? Она ведь никогда… А может быть, лучше переждать?
Отставить! Это твой замок! Это твои земли и твои люди! Ты никогда не была трусом! Что ты теряешь? Всего лишь жизнь, а умирать теперь не страшно, потому что ты знаешь, после смерти тоже есть бытие. Так что тебя пугает, капитан запаса Вавилова? Скажи себе честно. Ты боишься не справиться, недоверия и ненависти людей, одиночества. Боишься поддаться мужскому телу и потерять свою сущность, забыть, кем ты была раньше, раствориться в конте Алане Валлид, стать таким, каким был он. Какие нелепые страхи! Пошли их подальше и живи! Ты никогда не узнаешь, на что способна, пока не попробуешь. В конце концов, смерть — это тоже своего рода приключение.
Конт оскалился, в дверь забарабанили, и она распахнулась, впуская внутрь Берта, нагруженного кучей одежды, и рыжую девушку с тазиком и кувшином. Виктория вспомнила, что на ней надет только черный шелковый халат на голое тело и обрадовалась догадливости Берта.
— Доброе утро, кир Алан, — поклонился слуга. — Я помогу вам одеться. Там у ворот купеческий обоз. Идут от Большого Пальца. Товар привезли на обмен и продажу. Рэй ждет вас.
Ну вот. Началось.
— Сколько человек? Какой товар? — отрывисто спросила Виктория, ополаскиваясь над тазом холодной водой, которую лила ей на ладони рыжая служанка.
— Кир Алан, не гневайтесь! Я сразу к вам поспешил. — Берт бухнулся на колени и склонил голову.
Да что это такое? Виктория как раз набрала в рот густую горьковатую настойку, которая заменяла здесь зубную пасту. Она отлично отбеливала зубы, снимая налет и уничтожая запах изо рта. Но держать ее во рту нужно было долго, поэтому, пока она тщательно полоскала рот, считая до шестидесяти, слуга так и стоял на коленях, склонив голову.
— Берт! — зарычал конт, сплевывая в таз. — Еще раз рухнешь на колени, когда я тут стою перед тобой почти голый и мерзну, будешь… — Виктория задумалась, она не знала, как звучит на местном языке слово «отжиматься», — … будешь упираться руками в пол, пока не рухнешь! А ты, брысь отсюда, — повернулась она к испуганно всхлипнувшей девушке.
Рыжая служанка пискнула и, подхватив тазик, выбежала из комнаты. Ну и что такого она опять сказала? Виктория подняла глаза к потолку, а затем грозно посмотрела на слугу.
Берт внял и начал споро натягивать на мужчину местную одежду. Рубаха и узкие нижние штаны из тонкого беленого сукна, чулки, которые крепились к штанам завязками, шерстяная приталенная рубашка на шнуровке, черные брюки со штрипками, сверху кожаный доспех, состоящий из панциря и юбки, высокие сапоги.