Я ни разу не акцентировал, что обычных людей еда такого рода мало интересует, потому что это была его мечта. Кто я такой, чтобы ее рушить?
– Что насчет тебя, Трэв? – спросил Чарли.
– Не знаю, чувак, – ответил я. – Может, подамся в разведку.
Он посмеялся, ведь мы очень быстро выяснили, что над энтузиастами, собиравшимися продлить контракт или перейти в разведку, всегда шутят.
Морпехи-разведчики – специально подготовленные скауты. Элита. Многие парни идут в морскую пехоту в надежде стать разведчиками; они думают, это круто, только им приходится выдержать невероятно жесткие тренировки. Я всего год назад окончил школу, и понятия не имел, чем заняться в будущем. Тогда с Чарли я лишь шутил, но сейчас… не знаю. Думаю, я бы смог.
А теперь Чарли мертв, и мне с трудом представляется моя дальнейшая жизнь. Тем не менее, говорю в угоду маме:
– Может быть. В любом случае, ты должна встретиться с адвокатом. Я пойду с тобой, если захочешь.
Улыбка сходит с ее лица. Судя по всему, легкий хмель взворошил некие сомнения. Мама смотрит на часы.
– Трэвис. – Она икает. – Нам пора. Мы еще не купили продукты.
– Дай мне ключи. – Оплатив счет и отдав свою заявку, следую за мамой к машине. Уже в салоне она никак не попадет ремнем безопасности в застежку, поэтому мне приходится ей помочь. – Нам лучше вернуться домой. В магазин заедем потом.
– Твой папа рассердится. – Мама зевает. – Я хочу вздремнуть.
Я смеюсь. Никогда не видел ее в таком состоянии.
– Ладно, вздремнуть, так вздремнуть.
Отец смотрит гольф по телевизору с бутылкой пива в руке, когда мы входим в дом.
– О, отлично, вы уже вернулись, – говорит он. – Линда, ты не забыла купить пиво?
Она кивает, подняв три пальца, затем второй рукой загибает один, чтобы осталось два.
– Два графина.
Моя мама пьяна. Это в своем роде… забавно.
Глаза отца сужаются.
– Ты пила? – Он поворачивается, недовольно глядя на меня. Хороший папочка исчез. Настоящий папочка вернулся. – Трэвис, ты напоил свою мать?
Пожимаю плечами.
– Можешь винить меня, если хочешь.
– Почему ты ее не остановил? – Он поднимается на ноги, его глаза горят, тон голоса повышается на октаву. – К нам вечером придут гости, а еще ничего не готово. – Отец вновь обращается к маме. – Не знаю, почему я удивлен. У тебя всегда найдется время купить Трэвису носки или всю ночь переписываться с незнакомцами о пребывании своего сына в Афганистане, но когда я прошу тебя о маленьком одолжении…
– Дело не в Трэвисе, – возражает она.
– Разумеется, в Трэвисе, – огрызается он. – Дело всегда в Трэвисе.
– Мам. – Я не свожу с него взгляда. – Почему бы тебе не вздремнуть, как ты и собиралась? Я обо всем позабочусь.
– Но…
– Все нормально. У меня все под контролем.
Она неуклюже целует меня в щеку.
– Ты такой хороший мальчик.
До хорошего мне сейчас ой как далеко.
– Я думал, в армии ты повзрослеешь, – говорит отец, когда мама оказывается вне зоны слышимости. – Но ты остался таким же непочтительным мелким паршивцем, каким был до отъезда.
Хватаю его за воротник рубашки. Мелкому паршивцу не составляет труда притянуть отца к себе. Он напуган. И правильно, ведь нет ничего страшнее бойца, которого вывели из себя.
– Знаешь, чем я занимался сегодня в шесть утра? Сидел на кухне с мамой. Она прождала тебя всю ночь. Нехрен мне заливать про уважение.
Отец молчит, вытаращив глаза. Меня это радует, хотя и не должно.
– Если хочешь быть ничтожеством, изменяя маме налево и направо, потому что она уделяет внимание кому-то, помимо тебя – валяй. Но мной не прикрывайся.
Отталкиваю его слегка, разжав кулак. Он отшатывается назад. Если бы я хотел сбить его с ног, он бы уже валялся на полу, только это было мое предупреждение.
– Я в магазин. – Подхватываю ключи от машины. – Надо ведь оказать Бекки радушный прием.
Загорелое лицо папы бледнеет. Он достает свой бумажник.
– Тебе… тебе нужны деньги?
– Не от тебя.
***
Уже в супермаркете понимаю, что у меня проблема – я забыл мамин список. Понятия не имею, что нужно готовить на званые ужины, даже для людей, которых ненавидишь.
Направляюсь в мясной отдел.
– Чем могу помочь? – интересуется мясник.
– Что бы вы приготовили, если… эмм… если бы ждали гостей на ужин? – Боже, я чувствую себя идиотом.