– Нет. – Я не собирался этого говорить. – То есть… – Мне так стыдно, что даже взглянуть на нее нет сил. К тому же от влажности песка промокли шорты, и теперь моим яйцам холодно. – Я в порядке.
Та перестрелка случилась во время нашего первого патрулирования. Все произошло так быстро, я понять не успел, застыл ли Чарли от страха или потому что думал, будто неуязвим. До сих пор не могу вспомнить, отстреливался ли он. Единственное, в чем я уверен – в тот день ему повезло.
Харпер садится рядом со мной, тянется к моей руке. Ее пальцы скользят по загрубевшим мозолям, прорвавшимся волдырям, шрамам от порезов, которые слишком долго заживали, потому что мои руки постоянно были грязными. Она ничего не говорит. Просто сжимает мою ладонь.
– Наверно, тебе лучше держаться подальше от меня, – говорю я, опустив голову себе на колени. – Я в полном раздрае.
– Это страшно, – произносит Харпер. – Ты кричал, а я не знала, что делать. Представить не могу, каково тебе было там.
– Чертовски хреново. – Подхватываю лопату и швыряю ее так далеко, насколько хватает мочи. – Я просто хочу опять стать нормальным.
Только былого не изменить. Мой друг мертв, и я никогда не стану прежним Трэвисом Стефенсоном.
Не глядя на меня, Харпер поднимается на ноги и уходит за лопатой. Я закипаю от ярости, потому что она чересчур добра ко мне, но вся злость перегорает до ее возвращения.
– Может, – предлагает Харпер, протягивая лопату, – пора найти новую норму?
– Я… Извини.
Она улыбается.
– Не извиняйся, Трэвис, просто копай.
***
Полчаса спустя я падаю на покрывало, расстеленное Харпер перед гнездом. Футболка липнет к телу, поэтому я стягиваю ее с себя, после чего ложусь на спину. В небе мерцают звезды; песок под покрывалом охлаждает мою разгоряченную кожу. Лишь в одном мне нравился Афганистан. Там нет уличного освещения, озаряющего небо, поэтому создается впечатление, будто видны все звезды во вселенной. Я закрываю глаза.
– Отличная траншея. – Харпер опускается рядом со мной, прижимая колени к груди. – Ты хорошо поработал.
– Что теперь?
– Ждем.
Харпер слегка дрожит. В августе в Форт-Майерс обычно стоит зной, даже по ночам, но надвигается холодный фронт, так что бриз набирает силу. Я протягиваю ей свою толстовку.
– Как думаешь, они сегодня вылупятся?
– Все признаки на то указывают, – отвечает она. – Гнездо обвалилось местами, что свидетельствует о двигательной активности. Сегодня можем увидеть одного-двух, а можем и всех. – Харпер улыбается так, что мне становятся небезразличны морские черепахи. – Восхитительно, правда?
Как бы извращенно ни звучало, но да.
– Я могу придумать способы похуже, как проводить ночи.
Она надевает мою толстовку.
– Например?
– Каждая ночь в Афганистане, – говорю я, но это не совсем верно. Порой мы неплохо проводили время. Я рассказываю ей про то, как мама Чарли прислала нам пиццу – законсервированный соус, полуфабрикаты пышек, пепперони, грибы. Даже металлическую форму и дисковый нож не забыла. – Мы вырыли яму для костра, положили сверху решетку и зажарили пиццу на углях. Дно немного подгорело, а моцарелла сублимационной сушки не до конца расплавилась, но все равно было вкусно. Как дома.
– Чарли – один из твоих приятелей?
– Был.
Улыбка Харпер меркнет.
– Мне жаль, Трэвис. Я не знала.
– Знаю.
– Я слышала Райана как-то в школе. Ему были неизвестны подробности, но он сказал, что ты герой. Что ты спас жизни нескольким людям.
– Райан сам не понимает, о чем болтает. – Я сажусь, натягивая футболку обратно. Ненавижу сейчас своего брата за то, что использует мою жизнь в качестве… повода для хвастовства. Особенно когда хвастаться особо нечем. – Не хочу показаться грубым, но я бы предпочел не обсуждать данную тему.
– Извини.
– Нет, Харпер, ты ни в чем не виновата. Я просто… я не герой. Если бы был… – Чарли бы мог остаться в живых. – Никакой я не герой.
Она поначалу молчит, затем подталкивает меня плечом.
– Ты обладаешь превосходными копательными навыками.
Я хохочу.
– Да уж, мне в лагере для новобранцев вручили медаль за рытье окопов. Если тебе нужно вырыть яму – я к твоим услугам.
Смотрю на нее украдкой, пока Харпер смеется. Толстовка ей слишком велика, но смотрится отлично. Словно она создана для моей толстовки. Я и думать не хочу, что это значит. Вместо этого думаю о том, чтобы наклониться и поцеловать Харпер. Вот только трачу слишком много времени на раздумья. Она вскакивает на ноги, широко распахнув глаза, будто прочитала мои мысли.