Приходится мысленно проверить, не разинут ли у меня рот, потому что… черт, мам.
– Поэтому Трэвис никуда не уйдет, только если сам не захочет. Положение дел в этом доме изменится. Если ты хочешь сохранить наш брак, тебе придется исправиться, а если не хочешь – собирай вещи и выметайся отсюда.
Папа явно ошеломлен, словно понять не может, что сейчас произошло, однако я ему совершенно не сочувствую. Я слишком горд за маму.
– А теперь, – продолжает она, – я возвращаюсь в постель. Пэйдж, тебе лучше удалиться. Дин… что ж, как поступать – решай сам. Спокойной ночи.
Мама выходит из комнаты с достоинством, оставляя нас стоять в тишине. Отец переводит на меня убийственный взгляд, цепляясь за свое жалкое убеждение, будто это моя вина. Он сжимает кулаки и челюсти, словно собираясь ударить. Я смотрю ему в глаза.
– На твоем месте я бы этого не делал.
Папа поспешно покидает комнату; затихающий звук его шагов доносится с лестницы. Хотя ему бы следовало пойти за мамой, в их спальню в конце коридора. Трус.
– Послушай, Рай… – начинаю я.
– Пошел к черту.
Пэйдж ничего не говорит. Бросив запасной ключ на кровать, она уходит. Болезненное выражение мелькает на лице моего брата (он не удостоится письма в духе Дорогого Джона, официально объявляющего о расставании), только боль быстро сменяется злостью.
– Зачем ты это сделал? – Он не смотрит на меня.
– Что сделал?
– Переспал с моей девушкой.
– Почему ты переспал с моей девушкой?
– Тебе достается все, Трэвис.
– И что же у меня осталось? Что ты еще не отобрал, Райан? Ты общаешься с моими друзьями, ездишь на моей машине, увел мою девушку, пока я был в Афганистане. Чего еще тебе от меня надо? Мне каждую ночь кошмары спать не дают. Можешь их забирать, мать твою, на здоровье.
Райан молчит в течение нескольких секунд. Просто смотрит в пол. Но когда он вновь поднимает глаза, на его лице сохраняется непроницаемая маска.
– Я могу забрать еще кое-что. Расскажи Харпер, иначе это сделаю я.
Дерьмо.
После ухода Райана я остаюсь один. Возвращаюсь к ноутбуку, где три слова до сих пор дожидаются меня. Курсор мигает.
Чарли Суини был
Сегодня я уж точно больше ничего не придумаю. Учитывая угрозу Райана, нависшую надо мной. Закрываю ноутбук и ложусь в постель.
Я иду по дороге в Марджа под навязчивый напев муэдзина, созывающего верующих на молитву. Грязный пес провожает взглядом наш патруль. Впереди я, за мной Чарли и Мосс. Пералта позади них. Волосы на затылке встают дыбом. Что-то не так. Только когда пытаюсь предупредить своих друзей, у меня пропадает голос. Руки не поднимаются, чтобы подать им сигнал. Ноги словно приросли к земле. Чарли делает шаг вперед, наступает на нажимную крышку мины. От взрыва мои кости сотрясаются, стучат зубы. Облако пыли поглощает его. Шрапнель из бомбы, спрятанной у корней дерева, пронизывает тело Чарли; он падает. Мои конечности размораживаются, но когда приближаюсь к нему, мир сдвигается. На земле лежу я, не Чарли. Это меня изрешетило шрапнелью, и теперь жгучая боль пронизывает тело. Надо мной склоняется афганский мальчик. Тот, которого видел прежде на улицах, когда он попрошайничал. Он улыбается, пока я умираю.
Кровь шумит в ушах; я лежу в темноте, мысленно повторяя мантру: это просто сон, это просто сон, это просто сон. Слова не помогают. Они не в состоянии стереть этот кошмар. Тянусь к тумбочке за пузырьком с таблетками. Проглотив две, звоню Харпер.
– Трэвис? – Ее голос звучит сипло спросонья.
– Я забыл, что уже поздно.
– Почему ты не спишь?
– Мне приснился кошмар, так что я проснулся, – отвечаю. – Только снотворное выпил.
– Хочешь, чтобы я составила тебе компанию, пока оно не подействует?
– Ты не против?
Она замолкает на мгновение. Я гадаю, не считает ли Харпер, сколько часов ей осталось до работы. Едва не сбрасываю вызов, чтобы она могла вернуться ко сну, когда в трубке слышится ее тихий голос:
– Я не против.
Харпер говорит со мной довольно долго. О морских черепахах. О том, что она готова уехать в колледж, но будет скучать по своему папе. О крабовой ловушке, которую они держат в канале за их домом.