Темно. И вот уже — явно непрофессиональный мужской голос поет созданную явно непрофессиональным автором песню. Слова такие:
Теперь мы — в тундре.
Начинается история шестая и последняя.
Повторяемость явлений
Б о р и с.
А н а т о л и й.
Д е д.
Т а м а р а П е т р о в н а.
П р о р а б.
К о м а н д и р о в о ч н ы й.
Котлопункт[2] на строительстве кабельной магистрали. Буфет. За стойкой Т а м а р а П е т р о в н а, красивая сердитая баба за тридцать, щелкает на счетах. Когда она взглядывает на компанию, расположившуюся за столиком слева, стук становится резче, выражая, видимо, осуждение. За столиком расположились Б о р и с, А н а т о л и й и Д е д; Анатолий с гитарой, он и поет песню про двух громил. За столиком справа, у самой стойки, одиноко сидит К о м а н д и р о в о ч н ы й, тип молодого ученого: очки в квадратной оправе, батарея шариковых ручек в кармане кожаного пиджака. На стене типографский плакат: три красноносых субъекта, обвитых зеленым змием. Ниже напечатано:
«Жить — значит мыслить».
Воскресенье, четыре часа дня, за окном — дождь. Идет тот страстный и не вполне логичный разговор, когда несколько русских людей собираются за бутылкой. Дед, впрочем, прикорнул, подперев голову кулаком.
Б о р и с (крупный мужик за тридцать, с чащей крепких черных вьющихся волос). Муфта — это дело высокоинтеллигентное. Вот когда я в муфте провода спаиваю — они все разноцветные, — так я цвет пальцами различаю: красный, синий, зеленый, желтый.
А н а т о л и й (запел на какой-то условно лихой мотив).
Д е д (одет небрежнее остальных и поддал больше остальных; внезапно поднял голову). Я вот лично — плотник… Мы рамы ставим, наличники делаем… И здесь — все моя работа, я делал…
А н а т о л и й. То-то вон притолока коромыслом пошла. Видно, кто сляпал…
Общий хохот.
Д е д. Дак ведь материалы, Толя, осина… Едрит ее налево. (И снова задремал.)
Б о р и с. Если бы я не умел муфтить, я б труха был. Никто, ничто и звать никак. (Анатолию.) Или ты, тракторист. Я ваши тайны профессиональные знаю.
А н а т о л и й. Ладно, знаешь. Вот скажи: по какому склону зимою ползти? По пустому или где кустарник?
Б о р и с. Хитер бобер. По пустому. Где кустарник, там снег рыхлый, увязнешь. Так?
А н а т о л и й. Во дает. Так.
Б о р и с. Я тундру люблю. Лес, деревца низенькие: посмотришь — вроде как детский сад за руки взялся. Далеко видно. Хорошо. А вот как определить, где морозобойная трещина пройдет?
А н а т о л и й (запел).
Негромко потренькивает на гитаре. В это время Тамара Петровна подходит к Командировочному.
Т а м а р а П е т р о в н а (ставит бутылку). Мартовское, свеженькое.
К о м а н д и р о в о ч н ы й. Благодарствую. (Захлопывает записную книжку, в которую что-то записывал.)
Т а м а р а П е т р о в н а. Как наши ораторы, еще на нервы не действуют? Устроили тут производственное собрание.