— Ванюш, а можно я буквально на минуточку прерву твои размышлизмы, пока они, не дай бог, не завели тебя слишком далеко в идеологически выдержанном, а потому и в заведомо ложном направлении? — очень мягко и тактично обратился к нему Петрович, — Автор этой песни, как бы и любой другой бард на его месте, стремился к тому, чтобы она оставалась современной в любые времена и при любом общественно-политическом строе. К тому же, насколько мне известно, автор и сам однажды выразил желание попасть в твои времена, о жизни в которых он говорил как о более чистых и простых[v]…
— Ванюш, а кто такой Джон Сноу? — недоумённо спросила Зина, как самая простодушная из трёх девчонок, две из которых тут же сделали многозначительно безразличные лица, мол, об этом даже и говорить не стоит, до того всем известно, кто это такой.
— Ну, Петрович, — захихикали в Ванькиной голове сразу два других пока трезвых хориста, фанатеющих по хорошей фантастике, — Разъясняй девочкам, а заодно и мальчикам, кто же это такой, Джон Сноу, являющийся незаконнорожденным сыном верховного лорда Севера Эддарда Старка? Но при этом у нас с Виталькой будет две просьбы, Петрович. Во-первых, не вздумай перепутать его со шпионом-перебежчиком Эдвардом Сноуденом, а, во-вторых, ни в коем случае не забудь, что «Песнь льда и огня» Джордж Мартин начнёт писать году так только в девяносто первом и никак не раньше!
— Джон Сноу, девчата, — отмазался Петрович, по множеству причин эксклюзивно личного свойства откровенно и люто ненавидевший нечаянно воспетый им же сериал, — Это такая нехорошая американская Снегурочка, но только, как бы сказать, мужского рода!
Пока Ванька, пользуясь отсутствием в конец, что называется, оконфузившегося и куда-то спешно на сегодня удравшего Петровича, закидывался уцелевшими остатками ужина, три девицы с умным видом муссировали этимологию заокеанских Снегурочек. Ну как же, как же, ведь Сноу в переводе с английского как раз и означает снег! А в Ванькиной голове всё не утихал вызванный сбежавшим Петровичем истерический ржач двух великовозрастных обормотов, как и Петрович давно излечившихся от фанатичной любви к этому сериалу.
— Откройте!!! — нарушил вдруг безмятежное и по-сибирски величественное спокойствие летнего вечера ор неизвестных властных голосов, забарабанивших в предусмотрительно запертую дверь неожиданно и требовательно, — Откройте, Комсомольский Прожектор!!!
— И что это за осветительный прибор узконаправленного действия?! — крайне удивившись, спросил любивший чёткие определения хорист Марк, — В такую погоду свои дома сидят, телевизор смотрят, только чужие шастают. Не будем дверь открывать![vi]
— Не будем дверь открывать! — решительно повторил Ванька, дожёвывая пирожок.
— Придётся открыть, Вань! — обречённо вздохнул Сашка, вставая и направляясь к двери, — Это же по прямому указанию аж самого деканата. А, кроме того, прожектористов обычно и окодэшники сопровождают. А это, братишка, уже сплошь каратисты!
— Не знаю, Вань, что это за окодэшники такие, — придирчиво заметил вмиг протрезвевший в его голове ради такого зрелища капитан спецназа ГРУ, — Но каратисты они, как по мне, так себе, если судить даже только по их крупной моторике, а про мелкую я вообще молчу! Мелкой моторикой эти доходяги, как мне очень сильно кажется, всерьёз вообще никогда особо не заморачивались, поскольку, скорее всего, даже не подозревают о её наличии.
Между тем, в широко распахнувшуюся от очередного удара дверь вальяжно вплыла, по другому и не скажешь, весьма представительная делегация, возглавляемая пожилого вида комсомолкой, которую почтительно сопровождали прочие официальные лица в составе ехидно улыбающегося комсомольца с фотоаппаратом и двоих анонсированных Сашкой окодэшников с соответствующими красными повязками «ОКОД НЭТИ» на руках.
— Да ты, Миха, просто завидуешь, наверное, этим ребятам! — насмешливо заметил Марк, — Посмотри лучше на них непредвзятым взором, какие они юные, стройные и подтянутые. Да, карате только-только появилось в стране. Да, из-за отсутствия международных связей в этой среде методики только-только формируются и кое-где они откровенно наивные, а по нашему времени порой даже и смешные. Но ощути их боевой дух! Посмотри, какая уверенность во всемогущество любимого карате светится в их глазах!
— Ага, голубчики, попались! — с ходу торжествующе заверещала пожилая комсомолка, — Андрюша, отсними-ка тут всё быстренько, пока они все бутылки не попрятали! А, кстати, молодёжь, где бутылки-то, я вас спрашиваю, куда бутылки дели?! Нам поступил сигнал от заслуживающих доверия товарищей, что у вас тут целую оргию девушки из Таёжногорска во главе с новеньким из Перловки организовали!
— Мы н-н-нне… — дрожащим от обиды голосом начала встающая со своего места Вика, на глазах которой бриллиантом сверкнула непрошеная слезинка, — Мы ничего такого…
Вот и доказывай им теперь, что ты не верблюд, затравленно мелькнула паническая мысль в дебрях Ванькиного сознания, испуганно уступившая тут же место слепой безотчётной ярости советского комсомольца, друзей которого безвинно оклеветали в его присутствии.
— Да постой же ты, Павка Корчагин наш недоделанный! — отчаянно закричал в его голове Петрович, — Для начала, пока ты тут дров не наломал, я тебе немного заторможу участки мозга, отвечающие за столь деструктивные эмоции, а ты успокойся и выслушай, времени во внешнем мире это много не займёт, ты же знаешь уже. Вот так, молодец! Слушай, эта пожилая величественная дама вовсе не старая комсомолка, как ты для себя её определил, а замдекана по учебно-воспитательной работе Татищева. Я её фотку краешком глаза с доски почёта срисовал, когда ты искал приёмную комиссию. Так что, братан, ты бы с ней как-то поосторожнее, иначе враз вылетишь не только из общежития, но и с абитуры! Ну а теперь, давай-ка нашу любимую мантру, только потихонечку, почти про себя, а мы с мужиками тут поможем тебе ситуацию разрулить без потерь для любой из сторон. Ты же не хочешь ведь себе лишних врагов здесь нажить на ровном месте?
Врагов, а тем более лишних, уже успокоившийся и взявший себя в руки Ванька, и впрямь не горел желанием себе наживать, а потому быстренько, но, как посоветовал Петрович, очень тихо, припомнил всех своих внутренних Гришек до седьмого колена.
— Здра-а-авствуйте, Нина Григорьевна! — радушно приветствовал замдекана по учебно-воспитательной работе стройный молодой человек с обаятельной улыбкой на скуластом славянском лице, — Как хорошо, что вы пришли, присаживайтесь, пожалуйста! А мы тут решили комсомольское собрание абитуриентов факультета электронной техники провести за чашкой чая. Кстати, Нина Григорьевна, он у нас на травах заварен. Вы какой больше предпочитаете, с ромашкой или со смородиновым листом?
— Здрасьте! — плюхнулась растерявшаяся от такого напора замдекана на ловко подбивший ей ноги стул, — Какое ещё такое комсомольское собрание, товарищи абитуриенты, какое, я вас спрашиваю, такое собрание?!
— Ну как же, как же, Нина Григорьевна, — непритворно заволновался решившийся вдруг присоединиться к диалогу сам Иван, — Вы представляете, тысячи и тысячи комсомольцев, покидая в эти дни ряды своей школьной комсомольской организации и выезжая по месту поступления в другие учебные заведения, остаются не только вне комсомольского учёта, но и без какой бы то ни было поддержки своих товарищей, в которой они сейчас особенно нуждаются! Вот мы и решили провести такое собрание, по крайней мере, среди тех, кого сумели найти своими скромными силами. Мы же, Нина Григорьевна, здесь пока ещё на факультете практически никого не знаем…
— Браво, Киса! — Получил Ванька мысленный пинок под ляжку сразу от всех засевших в его голове симбиотических паразитов, от всей души поощривших подобное проявление неожидавшейся ими Ванькиной самостоятельности — Что значит наша школа!
— Безобразие! — стукнула по столу круглым кулачком замдекана в порыве чувств, — А куда же тогда смотрит партком и факультетская комсомольская организация? Вас, если я не ошибаюсь, Иваном зовут? Так вот, Ваня, чай мне, пожалуйста, с ромашкой, если можно. Она, знаешь, когда правильно заварена, медком душистым отдаёт!