— Даты что, Марк? — неприятно поразился Михаил, — В натуре, что ли? Нет, я, в принципе, всё-то понимаю, но неужели такие деньги здесь нельзя как-то заработать более законным путём и одеть Ваньку в обычных советских магазинах по государственным ценам? Или нам тут теперь всю жизнь по кустам мародёрить прикажешь?
— Да, Миха, да! — запальчиво подтвердил Марк, — Фирменные тряпки на барахолке где-то так и стоят, ну а изделия советского производства надевать на Ваньку я не советовал бы. А по поводу сравнительно честных способов заработка, ты извини, Мих, но я не товарищ Бендер, а товарищ маркетолох, если уж на то пошло! Кстати говоря, мнение цитируемого Бендером Маркса о том, что все крупные состояния нажиты бесчестным путем, никогда и никем не оспаривалось ни в этом, ни в нашем веке. Примерно то же утверждал и Бальзак, считавший, что «за каждым богатством кроется преступление». А работяга Генри Форд попросил, чтобы его никогда не спрашивали, как он заработал свой первый миллион. Да и миллиардер Аристотель Онассис, кстати, тоже сетовал на то, что труднее всего заработать первый миллион долларов. И, наконец, сам Джон Рокфеллер заявил, что может отчитаться за каждый заработанный им миллион, кроме первого. Вот так-то, Миха!
Как ни странно, но, как это чаще всего и бывает с подобными людьми, почему-то именно пример прожжённого банкира и нефтяного магната Джона Рокфеллера, жившего когда-то в столь ненавистной ему стране потенциального противника и ставшего первым в истории всего человечества официальным долларовым миллиардером, оказал на Михаила самое убедительное воздействие среди всех прочих Марковских аргументов.
А потому, пьянящая эйфория предстоящего покупательского праздника, в грядущем веке без излишних для такого серьёзнейшего дела фантазий и прочих там изысков названного нехорошим русским словом «шопинг» и подстраховки ради подстёгнутая сердобольным Петровичем лошадиными дозами эндорфинов, захватила и сурового капитана.
Возбуждённому свежими впечатлениями и нейрофизиологической химией Ванькиному состоянию, впрочем, способствовала и бурлящее море многотысячной людской толпы, хаотично колышущейся во всех возможных направлениях, поскольку основная торговля сегодня шла не в узаконенных рядах «старьёвщиков» и кустарей, а на многочисленных стихийных площадках и «пятачках» за их пределами.
— Ванёк, а Ванёк! — обратился к своему реципиенту буквально сгорающий от нетерпения наконец-то приступить к своей любимой работе маркетолог Марк, — Посиди-ка тут пока, Ванюш, понаблюдай пока немножечко с нашей стороны, а мне надо бы ассортиментно-ценовую матрицу по быстренькому слепить.
С непривычки потерявшийся было в этой людской толчее Ванька, тут же охотно забился куда-то в тихое местечко за собственным левым глазом, откуда и продолжил уже более спокойное наблюдение за мельтешащими вокруг, но пока не очень-то понятными для него событиями. Камлания в этот раз, то ли в силу естественного транса, то ли по причине в кои-то годы заработавшего ментального гомеостаза, не понадобилось.
Откровенно бедно прикинутого, даже по советским понятиям эпохи тотального дефицита, Ваньку в любой точке барахолки встречали по началу, что называется по одёжке, мельком окидывая его сверху донизу пренебрежительными взглядами и мгновенно теряя всяческий интерес к типично деревенского облика парнишке, никак в их представлении не тянущего даже на потенциального покупателя.
Однако, почти каждый раз после нескольких первых вопросов странного «колхозника» очередной его собеседник начинал более пристально приглядываться к нему, переходя от неохотных и односложных ответов к всё более развёрнутым разъяснениям, неизменно виновато разводя руками к концу каждой подобной беседы.
— Да-да, и тебе, зёма, не хворать! Проходи-проходи, не мешай работать! — приблизительно так же началось и это личное интервью с очередным жучком неопределённой внешности и возраста, вполголоса бормочущего чуть ли не себе под нос что-то про имеющиеся у него фирменные джинсы, батники, обувь и прочую дребедень, — Я ж тебе сказал, отойди!
— То есть, как это «отойди»? — обаятельно улыбнулся Марк, вполне сносно научившийся управляться с Ванькиной мимикой, — Зачем же вы поставили на вашей молотилке клеймо «Эх, прокачу!»? Я желаю совершить поездку. Хочу «эх-прокатиться»![ii]
— В карете прошлого далеко не уедешь, гражданин барин! — понимающе усмехнулся ему жучок, заставив от чего-то нахлынувшей вдруг печалью защемить ещё молодое Ванькино сердце, — Тоже любишь Ильфа и Петрова перечитывать? Молодец! А то ведь нынешние щеглы совсем книги читать перестали! Ну говори, чего хотел, только учти, парень, цены у меня для тебя могут оказаться больно кусачими, уж не обессудь!
Эх, дядя, дядя! — грустно и не сговариваясь, практически одновременно вздохнули четыре обитателя с некоторых пор захламленного виртуальной литературой Ванькиного чердака, не находившие в своём времени должного понимания неуёмной любовью к чтению среди многочисленных друзей и подруг. Ты ещё просто даже не представляешь, дядя, что такое по-настоящему не читающее поколение «Пепси»!
— А фирменные джинсы «Глория» у тебя есть? — делая морду кирпичом, спросил Марк о современной ему марке, заведомо помня, что её достаточно успешная для отечественного рынка история начнётся не ранее чем через десять лет, когда Владимир Мельников в 1988 году откроет свой первый кооператив «Глория», — Ну или хотя бы «ДОльче энд ГаббАна», на худой конец, или какие-нибудь там «Армани»?
— Н-н-нет, зём! — выпучил глаза жучок, даже заикнувшись от неожиданности — «Врангеля» есть, «Ли», «Техасы», «Монтаны», «Райфлы», «Левисы» неплохие. Возьмёшь «Левисы»?
— Только не «Левисы», а «Ливайзы» тогда уж, — поморщился Марк, свободно говорящий на трёх языках, — Ну или «Ливайсы», в крайнем случае, но только никак не «Левисы»!
— А ты чё, в английском сечёшь? — с затаённой надеждой спросил жучок, — Слушай, зёма, сможешь перевести мне несколько страниц? Нет-нет, ты не думай, я ж и заплатить могу, если договоримся, само собой!
— Да не вопрос, — не капризничая согласился Марк, — Если договоримся, ясен пень. А что за тексты-то? Только сразу предупреждаю, никакой антисоветчины, дядя! Иначе…
— Господь с тобою! — испугано замахал на него руками жучок, — Да что ты такое несёшь-то, земляк, ну какая ещё такая антисоветчина?! Нет-нет, никакой антисоветчины, только технические паспорта и инструкции по эксплуатации от кое-какой техники. Возьмёшься, а? По рублю за каждую страницу перевода даю, студент!
— За дурака меня держишь, дядя? — завёлся Марк, — Да госцена у обычных переводчиков от двух рублей за машинописную страницу, а ты мне, с моим техническим английским и знанием предметной области хочешь рубль заплатить?! Категорически отказываюсь! По чирику за каждую страницу, не меньше! И то только из уважения к твоим сединам, дядя!
— К-к-к каким ещё таким сединам? — вновь растерялся жучок, судорожно охлопывая себя по всем карманам в поисках зеркальца, — Тьфу ты, зёма, ну нельзя же так, в самом деле! У меня жена ещё молодая, сорок пять, баба ягодка опять и все дела, ну ты понимаешь меня, да? Так что, нельзя мне седеть раньше времени. Ладно уж, не вашим, не нашим, пятёрка за каждую страницу и это моя последняя цена, студент! Окей?