Я поблагодарил ее и заверил, что мне нужно просто немного передохнуть. Она осмотрела мой странный наряд, пытаясь не выглядеть невежливой, но вид мой ее явно озадачил. Я поднял голову и понял, что весь вагон пялится на меня. Неужели им известно, что я натворил? А потом я понял, почему они смотрят. Шла война, а я был как раз призывного возраста, однако в гражданском платье.
— Я семинарист, — ляпнул я, вызвав недоверчивый шепоток. Девушка залилась краской. — Простите меня, — сказал я ей. — Я пересяду.
Я хотел встать, но она положила руку мне на плечо и заставила сесть снова. Я поморщился — плечо болело.
— Ничего, — сказала она. — Я еду одна. Я просто охраняла это место, чтобы никто из солдат не подсел. Знаете же, какими они иногда бывают, святой отец.
— Я еще не священник, — ответил я.
— Тогда я не знаю, как вас называть.
— Зовите меня Трэвисом.
— А я — Аманда, — сказала она и улыбнулась. На мгновение я даже забыл, почему я бегу куда глаза глядят. Она была очень красива, но стоило ей улыбнуться, и она становилась прекрасной. Пришла моя очередь краснеть.
— Я еду в Нью-Йорк к родным жениха. Он сейчас в Европе.
— Так этот поезд идет на восток? — спросил я.
Она удивилась:
— Вы даже не знаете, куда едете?
— У меня выдалась неважная ночь, — ответил я. И рассмеялся — даже не знаю, почему. Все казалось таким нереальным. А пытаться объяснить — глупо.
Она отвернулась и стала рыться в сумочке.
— Простите, — сказал я. — Я не хотел вас обидеть.
— Вы не обидели меня. Мне нужно показать кондуктору билет.
Я совершенно забыл о том, что билет нужен и мне. По проходу шел кондуктор. Я вскочил с места, но волна чудовищной усталости свалила меня с ног, и я чуть не рухнул девушке прямо на колени.
— Что-то не так? — спросила она.
— Аманда, — ответил я. — Вы очень добры, но я должен найти другое место и оставить вас в покое.
— У вас нет билета, верно?
Я покачал головой:
— Я учился в семинарии. Я все забыл. Там не нужны деньги, поэтому…
— У меня есть немного денег на дорогу, — сказала она.
— Я не осмелился бы просить вас об этом. — И тут я вспомнил о подсвечниках. — Послушайте, вы можете взять вот это. Они дорого стоят. Оставьте их у себя, а я пришлю вам денег, как только доберусь до дому.
Я развернул одеяло и вывалил подсвечники ей на колени.
— Это необязательно, — сказала она. — Я одолжу вам денег и так.
— Нет, я настаиваю, — попробовал быть галантным я. Должно быть, в своих рабочих штанах и потрепанном пиджаке я выглядел смехотворно.
— Ну, если так, — ответила она, — то ладно. Мой жених — тоже очень гордый человек.
Она дала мне денег, и я купил билет до Клариона, от которого до фермы моих родителей всего миль десять.
Где-то в Индиане локомотив сломался, и нам пришлось ждать на станции, пока меняют паровоз. Стояла середина лета, было ужасно жарко. Не подумав, я снял пиджак, и Аманда ахнула, увидев мою спину. Она настаивала, чтобы я обратился к врачу, но я отказался, зная, что для этого придется снова занимать у нее деньги. Мы сидели на вокзальной скамье, и она промывала мне раны влажными салфетками из вагона-ресторана.
В те дни такая картина — женщина, омывающая раны полуголого мужчины на станции, — выглядела достаточно скандально, но большинство пассажиров были солдатами, а их больше заботили самоволки или Европа, поэтому на нас не обращали особого внимания.
Аманда вдруг исчезла и вернулась, только когда поезд уже готовился к отправлению.
— Я взяла нам места в спальном вагоне, — сказала она.
Ее новость меня потрясла. Я начал отнекиваться, но она остановила меня:
— Вы должны поспать, а я буду за вами присматривать. Вы — священник, я — помолвлена, поэтому ничего такого здесь нет. Кроме того, вы не в том состоянии, чтобы провести всю ночь в общем вагоне.
Наверное именно тогда я понял, что влюбился в нее. Но это не имело значения. Столько лет терпя оскорбления отца Джаспера, я оказался не готов к человеческой доброте. Мне даже не пришло в голову, что я подвергаю девушку опасности.
Поезд тронулся, я выглянул на перрон и впервые увидел Цапа в его маленьком облике. Не знаю, почему этого не произошло раньше. Может, у меня просто не оставалось сил, но увидев, как он с перрона ухмыляется мне, обнажив острые, как бритва, зубы, я рухнул в обморок.
Придя в себя, я почувствовал, что спина моя охвачена пламенем. Я лежал на полке спального вагона, Аманда протирала мне спину спиртом.
— Я сказала им, что вас ранили во Франции. Проводник помог мне вас донести. Мне кажется, пора рассказать, кто так с вами поступил.