8 марта он сказал мне, что приступов у него не было.
22 марта — то же самое, 5 апреля я вновь осмотрел его и нашел полностью здоровым.
26 июля он вновь появился у меня с жалобами на небольшое головокружение, именно страх перед возвращением головокружений и пригнал его ко мне. Я снова дал ему ARNICA С 6, и 2 августа у моего пациента вновь исчезли приступы.
3 января 1917 года головокружения появились вновь. ARNICA, принимаемая в течение недели, снова устранила их, так что 10 января он счел себя вылеченным.
6 апреля 1918 года он пришел ко мне, чтобы рассказать, что, хотя у него нет головокружений, в течение уже 3–4 дней его мучает головная боль в области лба над глазами.
Снова я дал ему ARNICA С 6, 13 апреля ему стало лучше и 21 апреля у него уже не было никаких жалоб.
Вероятно, вам этот случай покажется интересным, так как он доказывает благоприятное действие A RNICA при последствиях ранений. Мой успех был быстрым и полным, нужно принять во внимание, что случай был действительно серьезным, длился уже более года и не показывал тенденции к самоизлечению, нужна была ARNICA в повторяющихся приемах, чтобы привести к излечению.
Это улучшение было стойким, и я не могу описать моего удовлетворения, когда в 1927 году я встретил моего мужественного одноглазого пациента и увидел его благодарную улыбку. Теперь он работает в музее и бегает вверх-вниз по лестнице, не опасаясь каких-либо головокружений.
Сам ван ден Берге (Гент)
ПОСЛЕОПЕРАЦИОННОЕ НЕДЕРЖАНИЕ МОЧИ
Когда во время войны в 1918 году я находился в Марселе, меня однажды вызвали к госпоже фон Б. Я обнаружил ее в кровати, у изголовья стоял ее муж с моноклем в глазу. Он изложил мне причину, по которой меня вызвали.
«Семь лет назад мою жену прооперировали по поводу полипа матки. После операции у нее появилась такая слабость мочевого пузыря, что она вынуждена была постоянно носить толстую прокладку из бинтов, многократно меняя ее днем и ночью. Оперировавший ее врач произвел обследование, но не нашел абсолютно ничего, что могло бы объяснить это недержание мочи. Он решил, что это нервно-рефлекторное заболевание, назначил ей препараты брома и ванны, но безо всякого успеха. Потом г-жу Б. тщетно консультировали многочисленные врачи, в том числе профессор Грассе в Монпелье и профессор Бернгайм в Нами. Последний пробовал лечить ее гипнозом, но все равно не достиг ни малейшего улучшения. Потом, — сказал господин фон Б. мы прибегли к электролечению, ваннам из минеральных источников, климатическим курортам, но ничего не помогло, теперь же, после напрасных попыток с колдунами, сомнамбулами, вещими женщинами и исцеляющими пасторами мы пришли к гомеопатии».
Мало лестного увидеть себя на самой нижней ступеньке этой терапевтической лестницы, к тому же я рассвирепел от насмешливого тона, которым все это было сказано. У меня было большое желание взять свою шляпу и уйти прочь. Но я увидел возможность содействовать победе гомеопатии и остался с твердым намерением, по возможности, не вести себя грубо, хотя это стоило мне огромного труда. Я отказался от осмотра больной, для чего меня вызвали, и сказал с возможно более равнодушным и мало убедительным выражением лица: «Одну каплю ARNICA хорошо размешайте в стакане воды и пейте трижды в день перед едой по одной чайной ложке».
— И это все?
— Это все.
— И вы думаете, что этим можно достичь излечения?
— Это возможно, но я ничего не обещаю.
С этим я ушел, посмеявшись про себя над изумленным выражением лица моего клиента, и решил, что вижу их первый и последний раз, но я ошибся.
Через 8 дней в моей квартире появился господин фон Б.
— Доктор. — закричал он громко, — моя жена исцелена!
— Ну, это меня радует.
— Но подумайте только, доктор! Она исцелена! Вылечена от этого ужасного недуга, семь лет отравлявшего ей существование. Это чудо, что вы совершили! И вы выглядите нисколько не удивленным!
— Удивляться нечему. Это было легко и просто. Любой начинающий гомеопат может достичь такого результата.
Затем я открыл моего «Берике» и прочел господину Б., который бегло разговаривал по-английски, следующее: «ARNICA специально предназначена для случаев, когда настоящее страдание причинено любым повреждением, даже случившимся очень давно».
— Но тогда гомеопатия — это нечто чудесное, доктор, и не полечите ли вы мой псориаз?
— Минуточку, мой господин, — сказал я, — здесь, на этой улице напротив, живет под навесом сапожник, имеющий большую славу в лечении кожных болезней. Проконсультируйтесь сначала, пожалуйста, у него, если вы пока еще ничего не предпринимали, и тогда наступит черед гомеопатии.
Господин фон Б. понял урок. Я взялся за его печение, и оно не было легким. Я потратил более 4 месяцев на его исцеление.
Комментарий
Я рассказал эту историю болезни для того, чтобы отвергнуть обычные нападки: «Вы лечите только последствием внушения».
Что же, разве мог я вылечить с помощью внушения в случае, где полностью потерпел фиаско д-р Бернгайм, к которому больная питала всяческое доверие, а я, по рангу стоящий на низшей ступени после всех врачей, употребил совершенную противоположность всякому суггестивному методу?
С другой стороны, никто не был так восприимчив к внушению, как господин фон Б., называвший меня чудотворцем. И тем не менее его псориаз лечился весьма долго, пока я не нашел в конце концов (с большим трудом) подобного препарата.
Любой гомеопат может рассказать о подобных случаях. Поэтому ученики Гинемана только пожимают плечами, когда их коллеги, знающие о гомеопатии лишь ее название, преподносят выражение: «Это только внушение.» Утверждать так, по-видимому, легче, чем понять и изучить.
Ж. Шаретт (Нант)
ARSENICUM ALBUM
ТИФ
27 марта 1927 г. в моей квартире вечером появилась плачущая юная девушка, просившая меня пойти к ее умирающей матери и сделать укол. «Сегодня ее забрали из больницы, где она более месяца пролежала с тифом, — рассказала она мне, — а так как врач безрезультатно все испробовал и больше ничего сделать не мог, мы с отцом пожелали, чтобы она умерла дома. Медсестра в больнице, — добавила она к этому. — сделала ей уколы камфары и кофеина, чтобы можно было живой доставить ее домой».
Я последовал за убитой горем девушкой к ней домой и действительно обнаружил там умирающую. Как мне сказали, это была женщина сорокапятилетнего возраста. Она была крайне истощена: кожа буквально висела на костях, полуоткрытые глаза глубоко запали в глазных впадинах, нос заострившийся, губы и язык запекшиеся. Больная лежала на левом боку, что мешало мне выслушивать сердце, но я определил, что печень сильно уменьшена, живот слегка вздут; температура около 39 °C, а слабый нитевидный пульс почти невозможно сосчитать (я трижды убеждался, что он больше 160 ударов в минуту). Дыхание достигает 36 в 1 минуту, однако ему ничто не препятствует, больная оставляет под собой мочу и водянистый, темный, вонючий стул. Все более слабеющим голосом она постоянно просит пить и каждый раз проглатывает содержимое одной чайной ложки. Несколько непроизвольно я тянусь к моей карманной аптечке и бросаю один шарик ARSENICUM ALBUM С 12 в стакан с водой, где стоит ложка. «Это сильнее укола, — уверяю я этих добрых людей, которые даже слово «гомеопатия» не слышали, — возможно, это немного продлит жизнь вашей матушке». Но в действительности надежды у меня не было.
На следующее утро я несколько удивился, что никто не требует свидетельства о смерти, и после приема навестил больную вновь. Ее состояние прежнее, однако пульс стал пожалуй, менее нитевидным. Родственники очень просят меня о «столь сильной медицине», и я растворяю 10 крупинок ARSENICUM ALBUM С 12 в стакане с водой. При этом я спрашиваю себя, каким образом организм благодаря счаспиивой случайности сохранил достаточно сил, чтобы реагировать на лекарственное раздражение.