Я воспользовалась большой чашей с водой у кровати, чтобы ополоснуть лицо, и вытерла его полотенцем рядом с ним, последние остатки сонливости были смыты тёплой водой. Рядом лежал нож в ножнах, и я без труда вспомнила, когда видела его в последний раз: я пыталась вернуть его прошлой ночью, и мне сказали, что теперь он мой. Не слишком уверена, что я должна чувствовать по этому поводу.
Так. Что теперь? Я умирала с голоду, так что мне необходимо было определиться с едой. У меня не было ощущения, что всё это дело закончено, но чего ещё мог хотеть от меня Рыцарь? Нет, это неправильный способ думать об этом. Если ему что-то нужно, он это получит: у меня не было сил остановить его. Мне нужно было подумать о том, как выбраться из этой передряги.
В ближайшее время я вряд ли снова столкнусь с кем-то столь высокопоставленным в рядах Империи, так что мне нужно было найти выход. Я купила эту возможность кровью, так что будь я проклята, если не сделаю этого. Я вспомнила, что Чёрный Рыцарь имел большой авторитет в Военном Колледже, что имело смысл, поскольку он более или менее командовал Легионами, в которые кадеты собирались вступить.
Может быть, если я правильно разыграю свои карты, то смогу уговорить его дать мне место на занятиях в этом году. На данный момент у меня было почти достаточно денег, чтобы оплатить своё обучение, но сама поездка в Пустошь тоже требовала денег, и немаленьких. Впрочем, я была почти уверена, что слов правой руки Императрицы будет достаточно.
Единственное препятствие, которое я могла придумать, состояло в том, что любой желающий попасть в Праэс из Кэллоу нуждался бы в документах, но на этот раз статус сироты будет преимуществом: сиротские приюты были Имперским учреждением, поэтому каждый из нас был зарегистрирован в канцелярии губернатора.
Большинство кэллоу всё ещё не были зарегистрированы, поскольку принуждение к этому после Завоевания вызвало бы гражданские беспорядки, которых Империя стремилась избежать, но со временем это становилось всё более распространенным — существовали всевозможные ограничения на вид должностей, которые вы могли бы занимать, если не были зарегистрированы.
Многие представители старшего поколения бормотали себе под нос, что наличие имени в имперских архивах вряд ли закончится хорошо, и, честно говоря, я не была уверена, что они ошибаются. Я подавала выпивку и разговаривала с огромным количеством Легионеров, поэтому уже не верила, что они всегда были в одном мгновении от того, чтобы злонамеренно поджечь город и танцевать в пепле — у них была лучшая репутация, чем у городской стражи, в эти дни — но эти записи были сделаны для людей в Атере, столице Империи. Судя по тому, что я слышала о дворянах, живущих в Городе Чёрных Врат, они были не из тех людей, которым хочется доверять своё имя. Даже другие праэс говорили о них с недоверием.
Рассматривая своё отражение в зеркале, висящем на стене, я заметила, что моя блузка всё ещё была запачкана кровью со вчерашнего вечера. На синем были засохшие красные пятна от брызг крови, которые были жизнями двух мужчин, и мне не хотелось идти по улицам с этим проклятым пятном на моей одежде. Однако похоже об этом позаботились: на комоде лежали аккуратно сложенные рубашка с длинными рукавами и брюки. Я неторопливо переоделась и надела сапоги, прежде чем выйти из комнаты, медля из-за дурных предчувствий. Я знала, что это дурная привычка, но, учитывая обстоятельства, решила не обращать на неё внимания.
Короткий лестничный пролёт вниз привел меня в общую комнату гостиницы. Она была пуста, что было необычно в это время дня: сюда должны были стекаться путешественники из-за пределов города, а завсегдатаи толпились вокруг своих обычных столиков. Лауэр до завоевания был столицей королевства Кэллоу, и даже при Империи он оставался одним из самых богатых городов в округе. В чьих карманах оказалось это богатство — другая история, но учитывая, что мы были крупным торговым центром, хорошие гостиницы должны были быть переполнены в это время года. Хозяина гостиницы тоже не было видно, только одинокая женщина, сидевшая за одним из столиков у камина. Вокруг неё лежала стопка бумаги, и она писала на листке пергамента, обмакивая перо с регулярностью часового механизма. Она не подняла головы от своей работы, пока я спускалась по лестницу, так что, должно быть, она не услышала меня.
— Садись, — спокойно сказала она, не отрывая взгляда от пергамента.
… А может, и услышала. Я заняла кресло напротив неё, гадая что ожидать дальше.