— Босс, — позвал Разбойник. — Неужели я даже не получу «хорошего убийства, ты, грязный гоблин?» — Я действительно чувствую, что заслужил это.
— Особенно «грязный», — не удержалась Айша.
Я повернулась, чтобы посмотреть на офицера, которая была рядом со мной со времён Колледжа, которая последовала за мной через восстание, которое я сама создала, и пролила кровь во имя меня. Мне не удалось улыбнуться.
— Вот дерьмо, — выругался Крыса.
Он всегда был проницательным человеком.
— Около часа назад, — сказала я, — я совершила государственную измену.
На мгновение воцарилась тишина потрясения, а затем комната взорвалась. Лицо Айши побледнело, Верес выглядела разъярённой, а Мастерящей каким-то образом удалось изобразить скуку перед лицом прямого признания в подстрекательстве к мятежу. Наук ухмылялся и стучал кулаком по столу. Лицо Крысы полнилось мрачным довольством, а шумом, перекрывающим всё остальное, был громкий, пронзительный смех Разбойника.
— Могу ли я запросить подробности, леди Кэтрин? — вежливо спросила Айша.
Ну, я не вернулась ни к леди Обретённая, ни к леди Оруженосец. Это было что-то.
— Да, Обретённая, — рявкнула Гончая. — Расскажи нам больше об измене форвеала-саак.
Я не знала, какой термин харсума она туда вставила, но, судя по выражению лица Наука, это, должно быть, было действительно грязно.
— Я основала рыцарский орден, — спокойно сказала я. — И освободила племянника бывшей графини — чтобы пополнить его ряды. Мне сказали, что в течение трёх месяцев у нас будет две тысячи всадников.
Ни единого намёка на её мысли не отразилось на лице Айши. Крыса нетерпеливо.
— Мы восстаем? — спросил он.
— Заткни свой грёбаный рот! — крикнула Верес. — Мы не бунтуем.
— Нет, если только Башня не вынудит меня к этому, — честно ответила я.
Скрестив пальцы, Наук громко рассмеялся, как будто я только что вручила ему мешочек с рубинами.
— Сколько у тебя двоюродных братьев и дядей в Легионах, Наук? — спросила его Айша бесстрастным тоном. — Подумай хоть раз в жизни.
— Сейчас? — прервала Верес, поворачиваясь ко мне. — Ты решила провернуть это дерьмо сейчас, когда орда у ворот?
— Это лучшее время, чтобы провернуть нечто подобное, — ровным голосом сообщила Мастерящая. — Башня не может позволить себе враждовать с нами. Нет, если она хочет удержать Кэллоу.
— Итак, мы идем вразнос, — злорадно ухмыльнулся Разбойник. — Как раз вовремя. Я уже устал притворяться милым.
— Я не увижу Пятнадцатый против Империи, пока дышу, — сказала Верес, и её голос был подобен надгробному камню.
Её фраза убила все улыбки в комнате. Я слышала, что в её голосе больше не было гнева. Теперь она была выше этого. Она смотрела на меня, и я видела у неё такие холодные глаза, только когда она думала о том, как уничтожить врага. Я научилась читать орков ещё со времён учебы в Колледже, но даже если бы не умела, я не смогла бы ошибиться насчёт того, что увидела на её лице: предали. Она чувствовала себя преданной той, кого считала другом.
— Верес, — тихо произнесла Айша в тишине. — Послушай её. Не предполагай.
Гончая покачала головой.
— Так вот к чему всё это было, Кэтрин? — спросила она, и неподдельная скорбь в её голосе нодом резанула меня. — Вербовка кэллоу. Подчинение офицеров. Собирание Имён. Ты собиралась склонить нас к измене с самого начала?
Её голос дрожал.
— Это было только для того, чтобы ты могла вырезать себе королевство?
— Гончая, — сказал Наук, и на этот раз его голос был мягким. — Мы все знали, что это произойдёт. С самого начала.
— Не так, — сказала Верес. — Не таким образом.
— Я не бунтую, — сказала я ей, встретившись с ней взглядом. — Я не прошу тебя драться со своей матерью, Верес. Или твоей семьёй, Айша. Но все не может продолжаться так, как продолжалось. Уже нет. Не после всех границ, которые они пересекли.
Я сжала и разжала пальцы. Боги, почему мне так холодно? Мой взгляд скользнул по комнате.
— В Империи что-то не так, — сказала я. — Вы все это видели. Некоторые из вас почувствовали это на собственном опыте. Безжалостные Боги, люди, правящие Пустошью, думают, что половина присутствующих в этой комнате — скот.
— И ты думаешь, что поднятие знамени изменит это? — сказала Мастерящая, прикрыв глаза. — Ты хороша в убийстве, Обретённая, но ты не можешь убить тысячелетнюю ненависть. Твой меч в этом бесполезен.
— Если люди у власти не могут перестать убивать даже своих, — тихо сказал я, — почему они всё ещё у власти?