— Только не эта, — сказала я.
Последовала пауза.
— И всё же ты распяла их, — сказала Значимая.
— Они перешли мне дорогу, — ответила я. — Немного страха требовалось.
Ответом мне был взрыв резкого смеха.
— Маршал Значимая из племени Голодных Псов, — наконец представилась она.
— Кэтрин Обретённая, — кивнула я. — Герцогиня Безлунных Ночей.
— Я в курсе, — легко ответила гоблин. — Как, я уверена, и ты, что на тебя наставили арбалеты с тех пор, как ты впервые вошла в Денье.
Я криво улыбнулась.
— А что вся эта комната оснащена зарядами для подрыва, не упомянешь? — спросила я.
Обоняние тоже стало острее, и я научилась распознавать резкий запах боеприпасов гоблинов.
— Так же, как ты не собиралась отчитываться, что послала своего Адъютанта пошарить по городу, — ответила она.
— Он не шпион, — пожала я плечами. — Просто дружелюбный орк, который любит выпить в компании.
— Опасные всегда улыбаются, — сказала маршал.
Я фыркнула.
— Мне сказали, что с тобой шутки плохи, — сказала я ей.
— Я подумывала о том, чтобы заманить вашу маленькую команду в ловушку на проспекте и поджечь зелёным, — небрежно сказала Значимая. — Твоя размолвка с Императрицей не ко времени. Но ваши смерти спровоцировали бы ещё одно восстание, способное принести ещё больше проблем, чем от тебя живой.
Явная беспечность, с которой она только что призналась, была пугающей, но в наши дни мне было не привыкать к холоду.
— Всё, что я делаю, это рублю сухостой, — сказала я. — И считаю что это хорошая сделка. Ты здесь достаточно долго, чтобы…
— Избавьте меня от речи, герцогиня, — резко прервала гоблинша. — Я не одна из твоих комнатных собачек, и какие бы надежды ты ни питала, мне всё равно. Я грёбаная маршал Империи Ужаса, детёныш. Я знаю, в чём заключается моя преданность. Если до этого дойдет, я убью тебя, хотя бы для того, чтобы избавить Амадея от боли самому свершить это дело.
— Прежнему порядку вещей в Кэллоу конец, — сказала я. — Ты должна знать об этом.
Маршал выдавила из себя смешок.
— И чья в этом вина? Я читала отчет Разоряющей о Саммерхолме. Восстание Льеса и твои действия —события одной цепи. Ты подставила эту высокородную девчонку на юге, которая теперь тоже доставляет нам неприятности, и, что добавляет цинизма, ты пользуешься вторжением, чтобы захватить власть, — сказала она. — Насколько я понимаю, единственная разница между тобой и теми бедными ублюдками, которых ты прибила к крестам, заключается в том, что у тебя палка побольше и боевой клич более броский.
— У меня действительно есть цель, в отличие от этих бедных ублюдков, — холодно ответила я. — И я доведу дело до конца, независимо от того, сколько воплей доносится с галереи.
— Мне угрожали более страшные Именованные, чем ты, герцогиня, — припечатала Значимая. — И не в обиду Канцлеру — он не был настолько глуп, чтобы делать это на моей территории. Ты быстро поднялась, и мы все знаем, как развивается эта история — падение наступает так же быстро и в два раза тяжелее. Будь осторожна, держи подальше свою тушу от всего, что мне дорого.
Я вздохнула.
— Мы что, так и будем весь день стоять и обмениваться завуалированными угрозами? — спросила я. — Мне показалось, что герцогиня Кеган направляется в нашу сторону.
— Нет никаких нас, — вздохнула Маршал. — От восстания тебя отделяет один шажок. И у тебя есть какой-то план относительно деорайт. Заканчивай с этим. Если дело доходит до стали, давай всё проясним.
— Ты не выйдешь из этой комнаты живой, если это пройдёт, — сказала я категорично.
Значимая посмотрел на меня своими тёмными, глубоко посаженными глазами.
— Не выйду, — согласилась она. — Но и ты тоже.
Я и раньше видела такое выражение на лицах людей. У Уильяма, когда он решил призвать Раскаяние в Льесе. У Акуа, когда она сказала мне, что разрушит измерение, в котором мы находились, если я откажусь вести переговоры. Значимая не была Именованной — ей не хватало чувства силы и веса одновременно, — но у нее была такая же решимость.
Она, если бы сочла мои намерения неприемлемыми, скорее обрушила бы всё это место на наши головы, чем позволила бы мне действовать. Я никогда раньше не испытывала такого острого, как бритва, бесстрашия гоблинов, и это было неприятное чувство. Смогу ли я убить её еще до того, как она отдаст приказ? У меня не было никаких сомнений. Хотя мне не следовало бы этого делать.
От этого не было никакой выгоды, но меня беспокоило, что было желание. В ушах эхом прозвучало мягкое обвинение Килиана в том, что я ненавижу идти на компромисс, и вызвало кучу эмоций, которые я ещё чувствовала по поводу того разговора, разбор которого я предпочла отложить в долгий ящик. Неужели я слишком привыкла добиваться своего? Или, может быть, это было нечто более глубокое. Я выигрывала достаточно часто, чтобы мысль о проигрыше даже в малом заставляла меня тянуться к насилию. Потому что Значимая уделала бы меня, заставив вот так раскрыть свои карты. Это был факт.